голове. Тот факт, что он подумал, пусть даже вскользь, что Том мог приложить руку к смерти Камиллы, застал меня врасплох. Но ее смерть не была похожа на другие, так почему же Адаму вообще такое в голову пришло? В голове стремительно кружатся яркие видения, расплываясь и смешиваясь между собой, накладываясь и на слова Джимми: «У Тома была интрижка». Наконец кружение прекращается, и я вижу сон, такой живой и реалистичный, будто все происходит наяву. Вижу Тома и Камиллу, лежащих в объятиях друг друга. Пропитанные кровью простыни, посиневшие губы, глубокие темно-красные отметины на бледной шее. Руки и ноги Камиллы привязаны к столбикам кровати, Том толкается в нее, выкрикивая ее имя, когда достигает оргазма, его руки обхватывают ее за горло. Камилла изо всех сил пытается набрать воздуха в легкие, извивается всем телом, хватается за вцепившиеся в нее пальцы, когда делает свой последний вдох…

Просыпаюсь вся в поту от крика, пронзившего ночную тишину.

Глава 71

Она едва успела принять душ, как он вернулся. То, что она так скоро опять видит его у своей двери, сбивает ее с толку.

– Что-то забыл? – спрашивает она, впуская его.

Замечает у него в руке чемоданчик-«дипломат» – совсем недавно его не было.

Он ставит «дипломат» на пол и закрывает дверь, запирая ее на ключ. Все у нее внутри дрожит. Что происходит? Он никогда не навещает ее больше одного раза в день и никогда после четырех часов дня.

– Знаешь, по-моему, когда у тебя целых семь лет свербит, то это вполне все объясняет, – говорит он ей, наклоняясь и расстегивая металлические замки чемоданчика. Есть что-то такое в громком щелчке, когда каждый из них пружинисто открывается – словно передергивают пистолетный затвор, – отчего у нее моментально пересыхает во рту.

Она натужно сглатывает.

– Это столько ты прожил с Бет? – спрашивает она, инстинктивно отступая, когда произносит эти слова. Непонятно, что он задумал. Интуиция подсказывает ей, что эта ситуация не из тех, которые она сможет контролировать.

Он протяжно вздыхает. Она улавливает почти саркастический тон этого вздоха и слишком поздно понимает, что ее ждет. Он вытаскивает кусок веревки – намеренно медленно, крутит его в руках. Встает, улыбаясь.

– Ты слишком много знаешь.

– Нет. Нет… Я не… Я не понимаю, о чем ты! – Паника охватывает ее снова.

– Ты знаешь, как зовут мою жену. Ты знаешь, зачем я прихожу сюда. И я слишком многим с тобой поделился. – Теперь он быстро приближается к ней, и, развернувшись, чтобы броситься в бегство, она кричит. Его руки за какую-то долю секунды закрывают ей рот – так быстро, что в этом есть что-то нечеловеческое. Стоя у нее за спиной и тесно прижавшись к ней, он шепчет ей в волосы: «Тс-с, не надо», а потом делает глубокий вдох. Веревка обвивается вокруг ее шеи.

– Ты же знаешь, я не могу делать это с Бет. Ты единственная, с кем я могу быть самим собой.

Веревка еще не натянута – она все еще может выпутаться, если будет сохранять спокойствие. Она уже давно была готова к подобной ситуации. Нужно заставить его говорить. Заставить его поверить, что она на его стороне.

– Я всегда позволяла тебе делать то, что ты не можешь делать со своей женой. Как ты и сказал, со мной ты можешь быть самим собой. Я нужна тебе. Так уж вышло, что ты мне тоже нужен. – Голос у нее дрожит, но, по крайней мере, у нее есть способность говорить. Пока что.

– Да, я это вижу. И вижу тебя. Должным образом, я имею в виду. Не то, что ты показываешь другим людям, а то, что у тебя внутри. Ты действительно кое-что значила для меня.

Прошедшее время. Она больше ничего для него не значит? Или прошедшее время – это то, чем она должна стать?

– Мне тридцать четыре года, и я коплю деньги, чтобы выбраться из этого места – у меня есть мечты, есть то, чего я хочу достичь. Ты и я – мы могли бы и дальше встречаться друг с другом. И не просто здесь, а где-нибудь получше, в каком-нибудь шикарном месте. Я могла бы дать тебе все, чего ты хочешь.

Его смех заставляет ее умолкнуть.

– Не волнуйся. Сейчас ты дашь мне то, чего я хочу. – Он проводит языком от ее шеи к уху. – Ты отдашь мне свою жизнь.

Слезы пузырятся и сыплются на пол. Она не собирается его уговаривать. Если он хочет оборвать ее жизнь прямо здесь и сейчас, то нет ничего, что она может сказать или сделать, чтобы остановить его.

Кроме пистолета в ее прикроватной тумбочке. Если б только она могла дотянуться до него!

– Почему бы нам не переместиться в спальню? Ты можешь привязать меня к кровати…

Это рискованный шаг, но и ее единственная надежда. Он грубо тянет ее назад за веревку; она елозит ногами по полу, пытаясь обрести сцепление, и цепляется пальцами за впившуюся в горло петлю.

– Я прожил с Бет восемь лет. Но именно тогда, когда достиг семилетнего рубежа, начались сложности. Держать свои желания при себе, скрывать свое истинное «я» – это стало проблематично, и именно тогда я и нашел тебя. Недавно меня осенило – я не знаю, почему прошло так много времени, прежде чем это существо внутри меня захотело большего. Я убил Фиби в припадке ярости и много лет ненавидел себя за это. Но когда это случилось снова, когда Кэти изменила мне, я понял, что мне нужно снова убивать. И мне понравилось дать ей то, чего она заслуживала. – Он тянет ее к кровати, рывком заваливает на матрас. – Прошло семь лет после Фиби. Улавливаешь закономерность?

Она перекатывается на бок, ближе к прикроватной тумбочке. Это ее шанс.

– Эй, чего это ты там задумала? – Он обматывает веревку вокруг запястья и сильно дергает, запрокидывая ей голову.

Она стонет, падая на спину.

«Вот оно», – думает она, глядя в потолок. На влажное пятно от протечки, которое все еще там, несмотря на то что она уже тысячу раз указывала на это домовладельцу. «Сама виновата…» Она знала, что Том был плохой новостью с их самой первой встречи. Это ее собственное странное, извращенное мышление привело ее сюда. Временами опасность была приятно волнующей – казалось, что «приходы» стоят риска.

Но только не сейчас.

– Спасибо, что помогла мне. Что так долго удерживала меня на правильном пути. Моя жена и ребенок ценят это.

– Твоя жена и ребенок бросят