– Понял.

– К девочке моей у охотников вопросы есть?

– Нет вопросов.

– Тогда держи, – Сергий протянул револьвер. – Дураки вы все, прости господи. Если бы я в самом деле что злоумыслил, давно бы уже кишками харкали. Мне вас передавить – как тараканов, даже не замечу... Это живчику этому, Шипилину, висюльки нужны. Чины, звания, чтобы задницу лизали. Хотел бы за мирским гоняться, в Африке бы сидел. Место личного помощника военного губернатора предлагали, усадьбу в любом уголке Сахары и дикарей без счета для работы на полях.

Забрав оружие, Назар осведомился:

– Но ты все же вернулся. Хотя знал, что тебя ждет.

– Знал. И вернулся. Потому что долг у меня перед людьми. Дрянь ночную давить и нечисть разную упокаивать. Я – некромант. И мое место здесь, а не в чужих странах.

– Людей? А мы, что, не люди?

– Вы? Кто в рясах за подачками сверху выстроился? Нет, Назар. По делам выходит, что не люди. Накипь вы. Пена бесполезная... Поэтому не приходи больше. Я только с Герасимом разговаривать стану. Он – настоящий. А вы – скурвились...

Осторожно положив голову гиены на залитый кровью пол, Сергий медленно поднялся и вытер руки о рубаху.

– Иди, радуй опричничков. Сдаюсь. Пусть веселятся.

* * *

Выбравшись из коляски, урядник Козлов поправил форменную фуражку и подошел к редкому оцеплению. По росту нашел старший городового, жестом подозвал.

– Что за замятня случилась, Аристарх Гвидонович? В ночь-полночь всех взбаламутили, народ согнали. Даже из городского гарнизона служивых прислали, еще одну линию оцепления ставят.

– Плохо дело вышло, Федот Тихонович. Помните, я вас обрадовал, что пропащая душа нашлась. Макаров здесь дом снял, вроде как обживаться надумал. А вечером пришел человек с документами с Особого отдела и личными волкодавами. Прихватили охотника за нечистью, да в дом вломились. Обвинили пацана в гадостях невозможных, вплоть до покушения на государя-императора.

– Страсти какие!

– Ага. Собаку его пристрелили. Заставили сдаться. Как вышел, так старший из “семерки” ему все лицо сначала разбил, потом повалил и пинал. Я со стороны смотрел, думал, забьет насмерть, очень осерчал дознаватель. Как в карету Макарова потащили, он обернулся и монаху сказал: “Ты обещал”.

– Что обещал?

– Не знаю, больше ничего не слышал. Охотник револьвер отдал, который у парня забрал. И крестился всю дорогу, пока молодого мордовали. Крестился и за ладанку на шнурке держался. Потом мешковину взял, вынес зверя убитого и увез на телеге. Теперь в доме обыск идет. Хотя что там искать – пара горшков и кровать.

– Худо дело... Что соседей не разогнали? Улицу оцепили, а народ рядом крутится... И вещи зачем на улицу выбросили?

– Боятся внутри сидеть, опасаются, что жилище свое Макаров проклял... Я еще успел поспрашивать, вроде их в контрразведку повезли, второй корпус главного здания. Туда еще кого-то доставили. И епископат людей прислал. Думаю, будут заговор большой раскручивать. Не иначе.

Присмотревшись, урядник прикрыл глаза ладонью и прошептал:

– Вот с чего в столице таких идиотов на службе держат... Убирай людей, Аристарх Гвидонович, Христом-богом прошу. Пока мы здесь какой бунт не получили. Ты видишь, что они сапогами топчут? Это же форма добровольческая. Добровольцы в ней кровь проливали, а эти ее в грязь втаптывают.

Пока старший городовой подзывал помощников и начал оттеснять жидкую толпу, Козлов подошел к калитке и остановился после грубого окрика:

– Куда? Не положено!

– Я старший на этом участке.

– Хоть городской голова. Дело государственной важности, не положено!

– Вещи куда потом? Которые вы сейчас по всему двору в пыли валяете?

– Доказательства преступления. Все соберем и по описи сдадим.

– Так собери, дурная твоя голова! Или у тебя кочан капусты на плечах? Здесь по всему району пятнадцать похоронок после Африки. Ты подумал, что люди скажут, когда посмотрят на то, что творите?

Помрачнев, жандарм покосился на товарищей и упрямо повторил:

– Не мешайте, вашбродь. У меня свое начальство. Вам сюда – никак не положено.

– Это точно. Мне с вами с одного корыта не есть, у вас другое руководство... Солдатиков на оцепление поставили. Я подчиненных снимаю. Потому что участвовать в таком непотребстве никак не собираюсь. Сами отдувайтесь...

Рано утром Козлов уже сидел в приемной обер-полицмейстера. Дождавшись, когда руководство пригласит в кабинет, достал из папочки лист и положил на стол:

– Вот, ваше высокоблагородие, рапорт. О нарушениях, которые люди из седьмого делопроизводства у меня на участке учинили.

Начальник полиции Верхнего Новгорода покосился на бумагу, словно на дохлую крысу, потом шепотом поинтересовался:

– Урядник, ты ночью не спал совсем? Какой рапорт? Дело – по-ли-ти-чес-кое! Крамолу из Африки притащили к нам под бок, а ты жаловаться удумал? Специально человек из столицы приехал, до каждого столба уже домотался, фактики собирает и конца края этому не видно. А тут, ишь ты, с рапортом... Забери и чтобы я не видел.

Помрачнев, проситель убрал листок обратно в кожаную папку.

– Но нельзя же так, ваше высокоблагородие. Награды по земле валяются, форма солдатская. Мордовороты дом перетряхнули, мебель всю во дворе по щепочке разломали. По району уже шепотки пошли, что так с каждым добровольцем будет. Мы-то каким образом во все это вляпались?

– Значит, не нашего ума дело! – пристукнул по зеленому сукну кулаком Горянов. – Князю самому! Слышишь? Самому!.. Из столицы звонили, просили разобраться. Так что – без нас уже есть, кому присмотреть и поправить, если понадобится... Ты лучше, вот что. Напиши докладную, как себя этот бунтовщик проявил, когда у тебя в участке околачивался. Дожили, не углядели, в полиции жулики работали...

– Нормально он себя проявил, у меня замечаний не было.

Тяжело вздохнув, обер-полицмейстер подался вперед, опершись животом на край столешницы:

– Федот Тихонович, ты совсем дурак? На выход с волчьим билетом собрался?.. Значит, соседнее здание, подвал, кабинет три. Там этот орел сидит, коллежский асессор, чтоб его. Придешь, доложишь по форме. И напишешь, что прикажут. Потому что если на тебя рапорт подадут, мне придется отреагировать. И тогда никакая старая дружба не поможет... Все, ступай.

* * *

В подвалы контрразведки викарий приехал в гражданской одежде. Посчитал, что лишний раз официальным облачением мелькать перед прохожими не стоит. И так по дороге верный человек успел нашептать про слухи, ползущие по городу. И что нежить завелась у ашкенази. И что полицию согнали со всей губернии, погань вычищать. И что охотники церковные тварей побили без счета и увезли в университет для изучения. А еще, что после драки с зомби почти все добровольцы – укушенные и больные. На