людей бросаются, надо бы их в больницу какую свезти, под замок. И держать, пока архиепископ лично с каждым не разберется.

– Где Назар?

– Внизу с утра.

– Хорошо. Жди меня здесь.

– Так, нельзя ведь. Полиция штраф выпишет.

– Если кто полезет, скажешь, чтобы штраф выписывали на имя личного посланника императора. Он нас позвал, ему и расходы нести.

Настроение у Демьяна было пренеприятнейшим. Смена власти на верхах прошла без сучка и задоринки. Один старец почил в бозе, второй власть принял крепкими руками. Проблема в том, что новый архиепископ себе на уме и наушников у него полна горница. Поэтому серый кардинал почувствовал, как бывшие возможности стали утекать сквозь пальцы. Новые люди улыбаются, слова плохого не услышишь. Но там куснут, здесь от миски подвинут. Еще чуть-чуть и даже охотников за мертвечиной отберут. Чем тогда заниматься?

Поэтому неожиданно всплывшая проблема с бунтовщиком заставила крепко задуматься. Капитон вцепится в это дело, даже гадать не нужно. Ему резонансное событие важно в самом начале карьеры, дабы шепотки в епископате придушить. Но вот, чем все на самом деле закончится? Надо сто раз перепроверить. Может быть, даже в сторону отойти, дать возможность хитромудрому архиепископу шишек лично набить. Тогда появится шанс снова возвыситься, разогнав идиотов, втравивших руководство в неприятности. Главное – узнать, что на самом деле происходит. А как это оформить – всегда потом придумать успеется.

Старшего охотника за нечистью викарий нашел в подвале. Фигура в черной рясе подпирала стену, флегматично перебирая четки.

– Не пускают?

– Перерыв у них. Наших уже выгнали, сами взялись.

– И что узнали?

– Узнали, что Герасим Тверской крепок в вере, молитвы знает назубок. Еще силен духом, вторые сутки то на дыбе, то под молотками, но он только смеется и повторяет, что исповедовался в Африке ротному священнику каждые выходные. И в Одессе по приезду в церковь успел зайти.

– Про зомби что рассказал?

– Будто солдатики штыками их погнали, как только колдунов прикончили. Про Макарова одно твердит – справный воин, с пластунами по пескам мотался, бандитов местных гонял без жалости.

– Это я уже слышал. Про потворство Тьме и прочие запретные вещи?

Вздохнув, Назар убрал четки, погладил бороду и задал встречный вопрос:

– Если я где в пиковые расклады попаду, меня так же сдашь? Горбуну ноги измочалили, ни одной целой кости не осталось... Нет в нем скверны, ни крошки. Я лично несколько раз проверил. И в парне тоже гадости не было.

– Сам же сказал, что он мог там всех в землю уложить.

– Мог. Но не стал... Кстати, малец в соседнем кабинете. Пока морду бьют и по почкам охаживают. Он вообще молчит, только кровью на сапоги плюется.

– И что? – рассердился Демьян. – Что ты кота за яйца тянешь?

– Я заходил, осмотрел его. Колдовщины нет, а тьма есть. Как у наставника его, у Зевеке. Такой бездонный колодец, куда выдранное из тварей складывают. И держат под замком, чтобы обратно не вырвалось.

– С чего ты решил, что покойный некромант ему учителем был? Он же затворником последнее время считался.

– Без понятия, кем он там считался и где числился. А у Макарова крест всеразрушающий на груди пульсирует. И такой знак ни ты, ни я поставить не можем. Это одному Зевеке было по силам... Даже больше скажу. Мне показалось, что пацан в силе Германа превзошел. Сам подумай, сколько за один раз любой из охотников может упокоить? Я – двоих сильных перекинувшихся, вряд ли больше. Фаима, до гибели в южном походе, четверых давила. Правда, потом день без сил валялась. Сергий же упокоил больше тысячи мертвяков. Может, кого и британцы прибили, когда их жрали, но я бы на тысячу душ поставил. Если не больше... И это все – теперь внутри парня. И я в эту бездну второй раз смотреть не стану.

– Да, не ожидал...

Прислонившись к стене рядом с помощником, викарий надолго задумался. Потом начал рассуждать вслух:

– Знаешь, как получается. Архиепископу император чуть ли не лично бороду драл, очень недоволен обнаруженной скверной. Не знаю, что там наверх напели и почему такое неодобрение, но гайки закручивают именно из столицы. И молодой этот дознаватель впереди собственного визга бежит, чувствует, какой результат от него хотят. На самом же деле выходит, будто мы двух ни в чем невиновных добровольцев по возвращении домой в пытошную на расправу. А за что? За то, что людей от второй Румынии спасли?

– Выходит, что так.

Нахмурив брови, Демьян наклонился поближе и еле слышно произнес:

– Тогда нас с тобой сдадут, как только истина вскроется. А она обязательно всплывет. По городу уже шепчутся, но волна только-только поднялась. Не удивлюсь, если княже с родней потом стрелочников на стороне подыщут. Мы же в этом случае подходим как нельзя лучше. И не доглядели, и не доложили... Поэтому вот что сделай. Пиши отчет. Детальный. Что ничего не нашел у обоих. Что оба невиновны в предъявленных обвинениях. Пусть измену жандармы раскручивают, а колдовства никакого за подозреваемыми не выявлено. Я подпишу, уберу в архив, чтобы никто не смог уничтожить при случае. И выписку сделаю, которую вместе с остальными бумагами наверх подам. Последние дни мои листочки не глядя в угол задвигают. Но при любой проверке – прикроемся.

– А с ними что делать?

– С ними?.. Забудь про них, Назар. Их уже списали. Если не по церковной линии, так по злоумышлению против императора в петлю сунут. Нет их больше, умерли... Кстати, что там за история с псом? И что за пес?

– Животину мальчишка из Африки привез. Германцы ее наградили за помощь в песках. Как собственного ребенка на руках нянчил... Жандармы при аресте пристрелили. Я похоронил на Петровском кладбище.

– Сдурел, что ли? Это же тварь иноземная, не человек!

– Некромант пообещал, что если не сделаю, то из могилы вылезет и устроит нам всем второе пришествие. Если бы не согласился, мы бы все там в избушке и закончились, что с погонами, что без. Поэтому я слово дал, слово сдержал. Моя совесть чиста.

– Это ты уже сам. Если кто наверху узнает, получишь на орехи... Все, пойду я к дознавателю, что-то он там хотел мне в бумагах показать. Ты домой езжай. Нечего здесь маячить. Что могли – сделали. Теперь – самим в сторонку, пусть архиепископ разгребает. Чувствую, ему еще аукнется.

– Как долго нас еще дергать будут?

– Неделю-две. Может месяц. Потом или медальки раздадут и показательную казнь устроят. Или удавят в камере по-тихому и закопают в яме. Но – без нас.