Ой ти, дивчино перебирнице,

Много перебирала,

Усим молодцям догону дала,

А удивцеви ся дистала.

В свадебных песнях хмель — символ пиршества: «Катится хмель из межгородья, подкатился под ворота. Стелись, стелись, хмель, по плетню, играйте, музыканты, на дворе».

Котиться хмель, з межи города,

Та пидкотився пид ворота.

Стелися, стелися, хмеленьку, по тину,

Грайте, музыки, по двору.

В козацких песнях хмель сопоставляется с храбрым и отважным воином.

Чи не той-то хмель, хмель,

Що по тичини вьется?

Чи не той-то козак Нечай,

Що с ляхами бьеться?

Фамилия Хмельницкого, происходя от слова хмель, побуждала называть его просто Хмелем, так как в народе существовал символ, подходивший к характеру Богдана.

Ой, Хмелю, Хмельниченку,

Висипався хмель из миха,

Та наробив ляхам лиха!

Сходное значение молодца дается укропу. Девица не велит расти укропу в огороде, не велит старому топтать ее мяты, то есть не отдается ему, и, напротив, говорит: «Расти, укроп, в моем огороде; топчи, молодец, мою мяту».

Ой, не рости, кропе,

Высоко в городи,

Ой, не ходи, старий,

Коло моей хати!

Не топчи ти, старий,

Кудрявой мяти!

Ой, порости, кропе,

Высоко в городи,

Ой, похода молоденький,

Коло моей хати,

Потопчи, молоденький,

Мою кудрявую мяту!

Хлебные растения — особенно рожь (жито) и пшеница — любимы в народной поэзии. В колядках и щедривках они являются в особенности как признаки довольства и благосостояния, чего желают колядницы тем, кому колядуют. На них лежит отпечаток святости. Сам Бог со святыми дарует эти признаки счастья и даже сам пашет на ниве — это, как кажется, остаток древнего, общего многим народам верования о небесном происхождении земледелия. «Отворяй двор, ворота со двора! Бог тебя зовет, дар тебе дает: широкое поле, густое жито, коренастое, стеблистое, колосистое, ядреное, чтоб из колоса выходила целая миса зерна, а из снопа целых три бочки».

Одчиняй двери, ворота от себе!

Бог тебе зове, дар тоби дае:

Широке поле, жито густее,

Коренистее, стеблистее,

Колосистее, ядренистее:

Из колосочка — миса житечка,

А из снопочка — три з верхом бочки.

В другой колядке Бог пашет, а ему помогает св. Петр; Божия Матерь носит зерно и просит Бога: «Роди, Боже, яровую пшеницу и рожь, пусть будут стебли, как тростник, колосья, как былины; жнецы будут молодицы, а вязальники молоденькие, копны будут как звезды, а снопы — как горы».

Ей в поли, поли, чистейким поли,

Там же ми ope золотий плужок,

А за тим плужком ходит сам Господь;

Ему погонят та святий Петра,

Матинка Божа насинячко носит,

Насинья носит, пана Бога просит:

«Зароди, Божейку, яру пшеничейку,

Яру пшеничейку, ярейке житие;

Буде там стебевле саме тростове,

Будут колосойки яко били нойки,

Будут ми женци сами молодици,

А вьязальнички сами молодчики;

Будут копойки, яко звиздойки,

Будут стогойки, яко горойки».

В щедривках (а также в некоторых колядках) даяние свыше обилия представляется в образе ржаной плети, которою размахивает Бог или же св. Илия.

Дала ему (Богу) мати житяную пугу;

Де пугою махне,

Там жито росте!

Согласно с этим воззрением на хлебное зерно как на символ и признак благосостояния, худое состояние стоящей на поле пшеницы сопоставляется с дурным состоянием человека в нравственном отношении.

Ой, чия то пшениченька, що колос схилився, —

Ой, то того козаченька, що так зажурився;

Ой, вже тую пшениченьку та горобци пьють,

А вже того козаченька та палками бьють.

Также засеянная пшеницею нива сопоставляется с положением человека, окруженного добрыми друзьями, а опустелая — с положением посреди врагов.

Були колись яри пшениченьки,

А теперь облоги;

Були колись вирни сусидоньки,

А теперь вороги.

Хлебные растения применяются к разным положениям любви. Сеяние и возрастание пшеницы и ржи сопоставляется с годностью молодца к женитьбе:

Насияно пшениченьки, та никому жати,

Питается син матери: которую брати, —

и девицы — к замужеству:

Ой, час, мати, жито жати, бо колос схилився,

Ой, час, мати, замиж дати, бо голос зминився…

Сеяние также сравнивается со средствами возбуждать любовь.

Ой, я жита не сияла — само жито сходить;

Козака не чаровала — сам до мене ходить.

Рожь, в противоположность сорной траве, означает красивую девицу:

Жито, мати, жито, мати, жито не метлиця;

Чом дивчини не любити — лиця, дивка билолиця, —

но в противоположении с пшеницею вдову, а пшеница — девицу.

Не буду я жита жати, ино пшениченьку.

В свадебных песнях овес означает жениха, а пшеница — невесту.

Ой, сип, мати, овесець,

Щоб наш овес рясен був,

Щоб наш Юрасько красен був.

Ой, сип, мати, пшеницю,

Щоб наша пшениця рясна була,

Щоб наша Маруся красна была.

Уборка хлеба сопоставляется с ходом любви:

Я у поли жито жала — аще снопив не вязала;

Я козака полюбила, а ще правди не казала, —

а трудность работ — с томлением сердца, ожидающего возврата милого:

Ой, у поли, при дорози пшениченька яра;

Там молода дивчинонька пшениченьку жала;

Болять ручки, болять нижки, пшениченьку жнучи:

Та вже мини надокучило миленького ждучи.

Просо в народной поэзии составляет предмет весеннего хоровода, одного из самых старинных, с припевом «Ой, дид-ладо!». Древность песни, принадлежащей к этой хороводной игре, доказывается уже тем, что она более, чем какая другая подобная, сохранилась в одинаковом виде не только на всем пространстве, заселенном малорусским племенем, но и в великой Руси. Сущность ее такова: хоровод разбивается на две половины: одна поёт, что сеяла просо, другая — что вытопчет его