Ему удалось разглядеть, что по комнате кто-то ходит. Но Сандро не требовалось большее. Перед мысленным взором тотчас же предстала довольно ясная картина: Лаура, с растрепанными волосами и взглядом, устремленными на мольберт, увлечена задуманным образом и не отходит от холста, лишь изредка отбегая за новой кистью или краской к установленному в мастерской столу.

Прогулка только расстроила Сандро и он поплелся домой. А ведь Лаура, когда он настаивал, чтобы она осталась в его доме, предупреждала о возможных затруднениях, неизбежных, когда они станут жить под одной крышей. В памяти всплыли слова: «Я же буду только мешать Вам и вносить путаницу. Я неаккуратна, не придерживаюсь никакого распорядка, бываю одержима работой над какой-нибудь очередной картиной. Вы просто не вынесете моего присутствия в своем доме, я знаю это. Зачем же вам себя обременять?!»

Прекрасное предупреждение! Только он вот все не верил, что Лаура способна так серьезно осложнить его жизнь.

Заметив прибывшую баржу, Сандро поспешил к причалу, радуясь возможности отвлечься от мрачных мыслей. Оказалось, это Джамал вернулся на барже из Венеции.

— Что нового? — спросил Кавалли. отводя Джамала в сторону.

Секретарь покачал головой и пожал плечами. Отсутствие новостей раздосадовало, но в то же время и успокоило Сандро. В городе тихо — это хорошо, но ведь и в расследовании заговора против дожа нет никаких изменений.

— Убийства? Кражи?

Джамал снова дважды мотнул головой.

— А как продвигается расследование кражи в доме Тициана?

Африканец развел руками.

И все же что-то крайне беспокоило его секретаря. Глаза Джамала бегали из стороны в сторону. Он явно нервничал. «Ясмин!» — догадался Кавалли.

— Пошли, — сказал Сандро и направился к дому.

Они расположились в солярии, усевшись на набитую конским волосом тахту.

Джамал поднял на Сандро темные глаза.

— Я не совсем верно поступил, отдав тебе Ясмин во владение.

Африканец подался вперед, черты его лица исказил гнев.

Кавалли махнул рукой.

— Нет, нет! Я и не думаю оставлять ее себе! Что ты! Дело в другом. Владеть ею никто не должен. Ясмин несчастна, она ненавидит свое рабство.

Обычно непроницаемое лицо Джамала дрогнуло, он вопросительно поднял брови.

— Я хочу, чтобы ты дал ей вольную.

Немой слуга стал неистово показывать жестами, что лучше он умрет, чем это сделает.

— Проклятье! Джамал! Ясмин любит тебя, как и ты ее, но не согласится признать это, пока она будет оставаться твоей рабыней. Понятно?

Некоторое время они сидели молча. Серьга в ухе Джамала отбрасывала на стену солнечный зайчик. Наконец, он достал свою дощечку и написал: «Когда это ты успел стать таким мудрым?»

У Сандро запершило в горле. Он откашлялся.

— Я… э… Думал тут долгое время кое о чем.

Его друг принялся снова что-то писать на дощечке.

«Если я ее освобожу, она меня покинет», — прочитал Сандро новую запись.

— Если Ясмин уйдет, то значит, она никогда и не была твоей по-настоящему.

Джамал покачал головой, резко поднялся и вышел.

* * *

В дверь Ясмин тихо постучали.

— Лаура? — африканка встала с дивана, отложила платье, которое подгоняла под себя, и поспешила к двери.

В последние дни она совсем не видела свою подругу и уже начинала беспокоиться, не случилось ли чего. Лауре и раньше часто случалось работать запоем, но никогда еще живопись так не захватывала ее.

Ясмин не обратила внимания, что посетитель не ответил ей из-за двери. Она отворила дверь и… отшатнулась.

— Джамал!

Суровое, словно высеченное из камня лицо, распахнутый жилет, мускулистая грудь и… нерешительность в глазах — таким предстал перед ней ее… возлюбле… нет, хозяин!

Войдя в комнату, он протянул ей свернутый рулоном какой-то документ. Ясмин плохо читала по-итальянски, а латынь не знала и вовсе. Но имена Сандро Кавалли и мадонны дель Рубии она смогла разобрать.

Африканка с отвращением взирала на бумагу, развернув документ.

— Это касается меня? — вопрос прозвучал холодно.

Джамал кивнул и забрал документ. Смотреть на Джамала без боли было невозможно. Когда они встретились в первый раз, она сразу же стала хорошо понимать его, ей не мешало, что Джамал не мог говорить. За него это делали глаза, жесты, пожатие плеч — они выражали мысли яснее слов.

Но теперь перед ней стоял хозяин! Он был чужой. Хозяин не мог быть рабыне родным человеком, родной отпустил бы на свободу.

Джамал издал громкий горловой звук и подошел к камину. Могучая рука скомкала бумагу, документ упал на угли, задымился и вспыхнул. Джамал наблюдал, как купчая превращается в пепел.

Ясмин замерла, ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Джамал повернулся.

— Означает ли это?..

Джамал кивнул.

— Свободна, — прошептала женщина.

Это слово переворачивало всю ее жизнь… и ничего не меняло.

«Куда ты пойдешь?» — спрашивали черные глаза Джамала.

Она озадаченно молчала.

— Пойду? Я никуда не пойду, я не хочу уходить от тебя, мой возлюбленный. Мое желание — остаться с тобой на всю жизнь.

Ясмин сотворила чудо: всегда мрачное лицо Джамала вдруг озарилось улыбкой.

* * *

— Мой господин, — лакей нервно теребил шнурок камзола.

Сандро раздраженно посмотрел на него.

— Да? Что там? Я же велел, чтобы мне не мешали!

Лакей с сомнением оглядел стол хозяина, где царил образцовый порядок.

Дела поместья обычно не занимали у Сандро много времени. А сейчас заняться ему было просто нечем. Нечем! Даже притвориться, что он занят работой, было невозможно.

— Э… это касается вашей гостьи, мой господин. Художницы…

— Лауры? — Сандро даже вскочил. — Что с ней?

Лакей поправил пальцем воротник.

— Не знаю, как сказать, мой господин! Она больше… не отвечает на стук. Дверь же заперта изнутри. И пищу ваша гостья не принимает со вчерашнего утра. А еще…

Кавалли не успел дослушать — не мог, не хотел. Он выбежал из кабинета и промчался через зал к лестнице, ведущей на второй этаж. Во взбудораженном сознании проносились видения: усталая, изможденная, обессилевшая Лаура лежит на полу…

Какой же он глупец! Уважал ее право на уединение! Идиот! Дурак! Думал, что девушка, если он предоставит ее самой себе, в конце концов поймет: ему ничего от нее не нужно, пусть добивается, если хочет, всеобщего признания как художник. Но вот доводить ее при этом чуть ли не до смерти никакого права у него нет!