— Акустики, Махнова слышите? — встрепенулся Самойлов.

— Шум нечеткий, пеленг в пределах тридцати градусов. Идет в полупогруженном положении.

— Бергадзе, как только кто-нибудь исчезнет с радара, докладывай, — требует кавторанг. Минутная слабость, неуверенность давно прошли. Теперь это молодой, энергичный, уверенный в себе и своем экипаже командир. Хоть плакат рисуй: «Командир подводной лодки при выполнении боевой задачи». Настоящая находка для пропагандиста.

Все три подводные лодки неумолимо сближаются. На Б-27 понимают, что опаздывают, но сделать ничего не могут. Стоит увеличить ход, и ГАС перестанет работать, собственные шумы забьют весь фон, а противник издали услышит несущуюся полным ходом подлодку. Да ведь еще придется всплывать, а это увеличивает дальность обнаружения радиолокатором. Приходится вот так, красться под морской поверхностью, выставив над волнами верхнюю часть рубки, перископы и трубы РДП.

Хорошо, американец идет двенадцатиузловым ходом и, судя по четкой отметке на экране радара, в полупогруженном положении. А Махнов держит шесть узлов и погрузился под РДП. Есть надежда, что он первым обнаружит противника. Шанс невелик, но он есть.

— Слышу шум торпед! — Звонкий голос акустика молотом бьет по голове.

— Две быстроходные. Стрелял янки.

— Проклятье!!! — срывается Самойлов.

Виктор Котлов скрипит зубами и стискивает кулаки так, что ногти впиваются в кожу. Не успели! Еще минута, и…

— Наши отстреливаются! — восторженно кричит акустик. — Четырехторпедный залп. Отчетливо слышу шум винтов. Шум раздваивается. Две торпеды отстают.

— Это акустические! — Самойлов со всей дури впечатывает кулак в стенку отсека.

— Догадался, Нудила, — невозмутимо замечает старпом.

Котлов бросает на Станислава Зубко недоумевающий взгляд: откуда тот знает прозвище капитана второго ранга Махнова?

— «Бегемот» погружается, — докладывает акустик, — слышу пузыри.

Сейчас все внимание обращено на персонал рубки гидроакустического оборудования. Исход боя от них не зависит, но зато именно эти ребята слышат все, что происходит за бортом Б-27. Именно они выдают пеленги и дистанции, а это сейчас главное.

— Торпеды приближаются. Промах. Второй промах. Мимо!!!

Перед внутренним взором Котлова предстает черный корпус скользящей под поверхностью океана подлодки. Две сигары, оставляющие за собой четкий след взбаламученной винтами воды. Стальная туша погружается. Медленно, неторопливо. Торпеды несутся прямо на Б-32, проходят чуть выше рубки и растворяются в океанской пучине. Промах. Всего в трех-четырех метрах от корабля, но все равно промах. А подлодка продолжает погружаться. Винты неутомимо толкают субмарину на глубину.

Приглушенный рокот, подводный гул. По корпусу Б-27 бьет тяжелым кулаком гидродинамического удара. Корабль кренится на борт. Незакрепленные предметы летят на пол. Рокот продолжает звучать в ушах, а моряки уже готовы к срочному погружению.

— Отставить! — лицо Котлова расплывается в широкой улыбке. — Махнов попал.

«Ну, Нудила!!! Ну, молодчина! Выжил, поганец! Не зря ушел из помполитов», — проносится в голове Котлова. Вслух он, разумеется, ничего такого не произносит. Нечего проявлять несдержанность, да еще перед младшими, да еще давать Самойлову такой пример.

Звучит команда: «Продуть цистерны». Подлодка всплывает. Сигнальщики и расчеты артиллерийских установок высыпают на палубу. Командир корабля берет курс на район потопления американца. Первым делом пройтись над местом гибели, попытаться найти людей. Вдруг кто успел выскочить? Бой закончен. Настало время милосердия.

Контр-адмирал Котлов поднялся на палубу и раскурил трубку, он ничего не сказал Самойлову, но решением капитана 2-го ранга остался доволен. Есть в Самойлове человеческое, если не бросает терпящих бедствие, готов рискнуть выполнением задачи ради призрачного шанса спасти несколько человек, значит, из него еще может выйти толк. А транспорт никуда не денется. От радара не скрыться, от океанской подлодки ему не уйти.

В салоне самолета чисто, светло и уютно. Быстрокрылая серебристая машина медленно набирает высоту. Виктор Котлов недовольно тряхнул головой — от перепада давления заложило уши — и широко заразительно зевнул. Лайнер только что оторвался от первоклассной бетонной полосы берлинского аэропорта. Еще часов пять лета. Времени предостаточно, а занять его нечем. Выспался Котлов еще на участке между Москвой и Берлином. Современный турбовинтовой Ту-134 летит плавно, ровно, на воздушных ямах не проваливается. В салоне шум моторов почти не слышен, наоборот, легкое гудение действует усыпляюще.

Москва осталась далеко позади, промежуточные посадки в Варшаве и Берлине сделаны, вперед — в Плимут! Да здравствует родной порт! Самая знаменитая и самая западная военно-морская база Советского Союза! В столицах хорошо: светло, чисто, дома высокие, проспекты широкие, приемы, совещания, рабочие встречи — а дома лучше. Дома можно спокойно хлобыстнуть стакан «Океанской» нашего фалмутского винного завода, закусить соленым огурцом и выйти на балкон закурить трубочку доброго табачка. И никто ведь не покосится, не скривится: дескать, так не принято, на людях нельзя. Нет, у нас не Москва, у нас спокойно, нормальные человеческие отношения, без чванства и низкопоклонства перед чинами.

Улыбнувшись собственным мыслям, вице-адмирал Виктор Котлов потянулся, широко разведя руки в стороны. При этом задел соседа, мирно посапывающего в своем кресле майора авиации. Пришлось извиняться. Майор, в свою очередь, почесал ухо и негромко посоветовал моряку не сбить при случае ближайший маяк. Несмотря на то что оба были в форме, летчик не робел перед звездами на погонах соседа. Наш, корнуолльский, цену себе знает, тоже домой возвращается.

Вообще большинство пассажиров лайнера люди военные. Это было видно еще во Внуково, когда садились в самолет. Моряки, летчики, пограничники, мотострелки, танкисты и артиллерия — значки на петлицах и погоны почти всех родов войск. Даже среди тех, кто был в штатском, многие выделялись армейской выправкой и особым взглядом, характерным для обитателей дальнего приграничья и дальних анклавов Союза.

Попадались и знакомые. Вон тот остролицый молодой парень с выдающимся вперед квадратным подбородком уже встречался Котлову на пограничном переходе у Эксетера. Зря он напялил на себя синий костюм-тройку. Штатское капитану-пограничнику идет, как тигру седло. Пятеро молодых офицеров флота браво козырнули вице-адмиралу, этих он отлично знал — все служили на «Киеве». Один штурман, двое авиационные специалисты и еще двое артиллеристы. Как помнил Виктор Котлов, ребята возвращались к месту службы после заслуженного отпуска. Свое рода поощрение наиболее отличившимся на последних учениях офицерам.

Из гражданских в Плимут летели специалисты, рабочие и инженеры судоремонтных заводов. Виктор заметил несколько знакомых лиц. На Корнуолле все друг друга знают, население анклава невелико, и большинство занято на военных объектах или в смежных сферах. Как вон тот низкорослый бородач в соломенной шляпе — ученый-океанолог, постоянный гость в штабе Атлантического флота. Военные моряки ему и его коллегам обычно не отказывают, делятся не слишком секретными данными промеров глубин, наблюдениями за течениями, записями температуры воды, отчетами о штурманских наблюдениях. Частенько товарищ Короткое получает разрешение выйти в море на борту военного корабля. Иногда командование флота даже специально выделяет ученым старый тральщик. Дело товарищи делают хорошее, почему б не помочь?