– Сеньоры, – сказал он, – благодарю вас за ваше любезное гостеприимство. Да будет с вами благословение Господне!

– Благодарю, – смеясь, ответил работник, – но позвольте мне дать вам перед отъездом одно поручение: не забудьте сказать от меня донье Кларе Безар, что я жду ее здесь завтра. Вы слышите меня?

Монах вскрикнул от ужаса, ничего не ответил, вонзил шпоры в бока лошади и поскакал галопом в ту сторону, куда уже быстрым легким шагом направился кариб. Оба буканьера наблюдали за бегством монаха с громким смехом. Потом, протянув ноги к огню и положив рядом с собой оружие, они легли спать под охраной своих собак, бдительных часовых, не допускающих нападения врасплох.

Фра Арсенио следовал за своим молчаливым проводником, испытывая чувство радости, хотя должен был бы испытывать страх, так как он оказался отданным в руки индейца, который инстинктивно должен был ненавидеть испанцев, этих свирепых притеснителей его почти истребленного рода. Радовался же фра Арсенио тому, что целым и невредимым выбрался из рук авантюристов, почитаемых не только за разбойников, людей неверующих и порочных, но и за демонов или, по крайней мере, колдунов, находящихся в сношениях с дьяволом. Вот каковы были ошибочные представления, которые самые просвещенные испанцы имели о флибустьерах и буканьерах.

Лишь благодаря беззаветной преданности донье Кларе и влиянию, которое эта очаровательная женщина оказывала на всех, кто с ней сталкивался, монах согласился на исполнение безумного, с его точки зрения, плана – встретиться с одним из самых знаменитых главарей флибустьеров. С трепетом провожал он свою духовную дочь на остров Невис.

Теперь он направлялся к ней, чтобы сообщить о прибытии эскадры флибустьеров в Пор-Марго и, следовательно, о присутствии Монбара на Эспаньоле. К несчастью, монах, не привыкший к ночным путешествиям по непроходимым дорогам, заблудился в пути. Дрожа от страха, умирая с голоду, разбитый усталостью, он, увидев неподалеку огонь, почувствовал если не мужество, то надежду. Как можно поспешнее, подобно мотыльку, привлеченному блеском гибельного пламени, на котором он сожжет свои крылья, кинулся он к костру и наткнулся прямо на букан французских авантюристов.

Оказавшись явно счастливее легкомысленных мотыльков, достойный монах не обжегся. Напротив, он отдохнул, напился, наелся и, отделавшись легким испугом, благополучно избежал опасности – по крайней мере, так он предполагал – и даже заимел проводника. Стало быть, все шло к лучшему. Монах почти забыл о своих страхах, глядя, как его проводник беззаботно и спокойно идет впереди лошади, прокладывая себе дорогу в высокой траве и двигаясь сквозь окружавшую их темноту так же уверенно, как будто над их головами светило яркое солнце.

Таким образом они довольно долгое время следовали друг за другом, не произнося ни слова. Как все испанцы, фра Арсенио выказывал глубокое презрение к индейцам и заговаривал с ними лишь в самых крайних случаях. Со своей стороны, кариб не имел никакого желания вступать в разговор с тем, кого он считал кровным врагом своего народа.

Они уже достигли небольшого пригорка, с вершины которого виднелись огоньки солдатского бивака, раскинутого возле Дель-Ринкона, как вдруг вместо того, чтобы спуститься с горы и продолжить путь, Прыгун остановился, тревожно оглядываясь. Глубоко втянув в себя воздух, он сделал испанцу знак остановиться. Тот повиновался и встал неподвижно, как конная статуя, наблюдая с любопытством, смешанным с некоторым беспокойством, за движениями своего проводника. Кариб растянулся на земле и, припав к ней ухом, стал прислушиваться. Через минуту он приподнялся, продолжая выказывать беспокойство.

– Что случилось? – шепотом спросил монах, которого эти проделки кариба начали серьезно тревожить.

– Где-то во весь опор скачут всадники.

– Всадники ночью в степи? – недоверчиво спросил фра Арсенио. – Это невозможно!

– Но ведь вы же тут? – заметил индеец насмешливо.

– Гм! Это правда, – прошептал монах, сраженный логикой ответа. – Кто бы это мог быть?

– Не знаю, но скоро увидим, – произнес кариб.

Прежде чем монах успел спросить кариба о его намерениях, тот скользнул в высокую траву и исчез, оставив растерявшегося и испуганного фра Арсенио совершенно одного. Прошло несколько минут, в продолжение которых монах старался услышать, впрочем напрасно, стук копыт, который индеец со своим тонким слухом уже давно различил среди смутного шума равнины. Монах, считая себя брошенным своим проводником, уже собирался продолжить путь в одиночку, отдавшись в руки Провидения, когда рядом с ним в траве послышался легкий шелест и появился индеец.

– Я их видел, – сказал он.

– О! И кто же эти люди?

– Такие же белые, как и вы.

– Стало быть, испанцы?

– Да, испанцы.

– Тем лучше, – продолжал фра Арсенио, которого это приятное известие окончательно успокоило. – А много их?

– Пятеро или шестеро. Они, как и вы, направляются к Дель-Ринкону и, как я понял, очень спешат.

– Прекрасно! Где же они теперь?

– На расстоянии двух полетов копья. Судя по направлению, которого они держатся, их путь лежит мимо того места, где вы стоите.

– Тем лучше, нам остается только подождать.

– Вы как хотите, а мне ни к чему эта встреча.

– Это правда, друг мой, – произнес монах понимающе, – может быть, эта встреча будет неприятна для вас… Позвольте же поблагодарить вас за то, что вы меня проводили до этого места.

– Я могу, если хотите, провести вас так, что вы с ними не встретитесь.

– Не имею никакой причины прятаться от людей моего цвета кожи, кто бы они ни были. Я уверен, что найду в них друзей.

– Хорошо, не стану вмешиваться в ваши дела… Но шум приближается, они скоро подъедут. Я оставляю вас, им незачем видеть меня здесь.

– Прощайте.

– Последняя просьба: если вдруг им вздумается спросить вас, кто служил вам проводником, не говорите.

– Вряд ли они спросят меня об этом.

– Все равно, обещайте мне, если это случится, сохранить тайну.

– Хорошо, я буду молчать, хотя и не понимаю причины этой просьбы.

Не успел монах договорить, как индеец исчез. Всадники быстро приближались, лошадиный топот становился все громче. Вдруг из мрака возникли несколько теней, едва заметных в темноте, и отрывистый голос спросил:

– Кто здесь?

– Друг, – ответил монах.

– Скажите ваше имя, – продолжал тот же голос гневным тоном, и сухой звук взводимого курка неприятно отозвался в ушах монаха. – В этих местах по ночам друзья не ходят.

– Я бедный французский монах и еду в Дель-Ринкон. Меня зовут фра Арсенио Мендоса.

В ответ на слова монаха раздался хриплый крик, но был ли это крик радости или гнева, монах не разобрал, – всадники налетели на него как молнии, прежде чем он успел понять причину такого стремительного приближения.