— А также сочувствующим. Умным. Щедрым. Бесстрашным.

Арарис вздохнул.

— Слишком много "также".

Тави молчал, ожидая.

— Септимус никогда не довольствовался вещами, какими они были. Куда бы он ни пришел, он старался сделать место лучше, чем оно было. Когда он видел несправедливость, он старался исправить её. Найдя жертв, он предлагал им помощь, либо мстил за них. Вцепившись зубами в спор, он выигрывал его или умирал. Я ни разу не видел, как он грубил ребенку, или пнул собаку, или надевал шпоры на сапоги, когда ездил верхом.

Когда он сражался, это было как гроза, идущая на войну, и я никогда не видел никого, лучше него владеющего клинком. Мы бы пали на копья сердцами — мы, его сингуляры. Мы все верили, что он станет великим Первым Лордом. Таким же великим, как и настоящий Гай Прайм. Он был первым из Граждан, голосовавших за отмену рабства, ты знал?

Тави покачал головой.

— Нет.

— У него была привычка делать союзниками своих врагов, — сказал Арарис. — Ты бы видел его драки с Антиллусом Рокусом в академии — но они стали друзьями. У него была… своего рода харизма. Он мог угрожать человеку, не принижая его гордости. Если бы он был жив, он бы…

Арарис смолк на мгновение. Он прочистил горло и сказал.

— Всё было бы иначе.

— Если бы, — сказал Тави. Слово несло намного больше чем должно было — горечи, тоски, печали.

Арарис взглянул на океан.

— И он любил твою маму больше, чем воздух и свет. Он пошел против воли отца, женившись на ней. У Гая были иные планы в отношении того, кто был бы для него подходящей женой.

— Как… — Тави прочистил горло. — Как ты думаешь, он был бы… хорошим отцом?

— Он бы любил тебя, — сразу же сказал Арарс. Он нахмурился. — Но…

— Но он был бы слишком занят, делая вещи лучше?

Арарис молчал долго.

— Возможно, — сказал он, и слова выходили неохотно. — Великие фурии знают, как велика дистанция между ним и его собственным отцом. А, возможно, и нет. Мало какие вещи могут изменить человека так же, как дети.

Арарис предложил Тави флягу, и Тави принял ее. Вода степлилась, но, по крайней мере, ему показалось, что на этот раз она останется в желудке.

— Ты хоть задумывался над тем, что мы делаем? — спросил Арарис.

Тави нахмурился.

— Конечно.

Арарис покачал головой.

— Я знаю, что ты это планировал. Ты думал о том, что мы делаем и как. Ты думал о том, что будет, если мы выиграем или проиграем. Но мне интересно, почему ты уделяешь этому так много внимания.

Тави ощутил вспышку неуверенности, тут же перешедшей в гнев. Он подавил его, сделав очередной глоток воды, и ответил:

— Потому что это спасёт жизни.

— Могло бы, — сказал Арарис, кивая. — Но… Я удивлюсь, если у тебя есть право сделать этот выбор.

— Я бы попытался переговорить с Гаем, — сказал Тави, — но по каким-то причинам, он вне досягаемости. Я уже пытался связаться с ним через мою монету. Эрен тоже.

— Судя по тому, что ты рассказал мне, ты уже спрашивал его о поиске дипломатического решения, — сазал Арарис. — И он категорически тебе отказал.

— Это было до того, как ему стали известны все детали.

— Что дает тебе право принимать политические решения, которые будут иметь очень много последствий? Невзирая на незаконность твоих действий, которые будут рассматриваться очень плохо, по многим направлениям, даже если ты добьешься абсолютного успеха.

Тави вздохнул.

— Ты думаешь я превышаю свои полномочия, как Курсор.

— Я знаю, что превышаешь, — ответил Арарис. — Я сомневаюсь не выходишь ли ты за рамки своей… новой власти.

— Что это меняет?

— Твоя заявка на эту власть базируется на принципах закона и справедливости, — сказал Арарис, тихим настойчивым голосом. — Если ты, играя новую роль, начинаешь с того, что плюёшь на эти закон и справедливость, ты подрываешь собственные позиции. Подрываешь этические основы, на которых эта власть должна базироваться.

Тави услышал собственный смешок.

— Веришь, или нет, но я думал об этом.

Арарис склонил голову чуть набок, прислушиваясь.

— То, что я узнал от Насага, и созданная этим перспектива, являются жизненно важной информацией. Вероятно, это послужило бы достаточным поводом для Гая, чтобы побудить его пересмотреть свое прежнее решение. Согласен?

Арарис кивнул.

Тави повернулся к нему лицом.

— Но его нет. Я не знаю, где он или что он делает, но в данной кризисной ситуации он выведен из строя. По идее, если такое случается, мы должны консультироваться со следующим в цепочке командования, и этот человек принимает решение.

Арарис издал легкий, скептический звук.

— Это достаточно шаткое обоснование.

Тави слегка улыбнулся.

— Я знаю, — тихо сказал он. — Но… если я должен стать тем, кем мне предназначено быть, это значит, что я несу ответственность за эту Империю и ее народ. И если я буду бездействовать, это обернется настоящим кошмаром.

Он положил руку Арарису на плечо.

— Ты спрашиваешь меня, как я могу оправдать эти действия. Но реальный вопрос заключается в том, как я могу оправдать бездействие?

На миг Арарис уставился на него, затем тряхнул головой и хмыкнул.

Они снова стали глядеть на океан, и Тави спросил,

— Мне нужен ты. Твоя честность. Ты против этого?

— Я против того, чтобы ты бросался действовать не обдумав причины, — ответил он. — Твой отец был хорошим человеком. Но он слишком полагался на свои инстинкты. Действовал, не подумав. Он полагал, что с помощью своей силы выйдет из любой возникающей ситуации.

— Не особо относится ко мне, — пробормотал Тави.

Арарис тихо рассмеялся.

— Нет. Ты сильнее, чем был он, — он на мгновение задумался. — И, вероятно, более опасный.

Тави не знал, что на это ответить. Он погрузился в тишину на несколько минут. Затем сказал,

— Как по-твоему, нам удастся сделать это?

Арарис ответил без колебаний.

— Я не вижу такой возможности.

Тави хмыкнул и прикусил губу.

Арарис вздохнул и проговорил с неохотой.

— Но это никогда прежде тебя не останавливало, верно?

Тави издал смешок и увидел, что Арарис тоже смеется.

— Тебе надо поспать, — сказал Арарис. — Тебе это понадобится. Завтра поупражняемся.

— Поупражняемся? — спросил Тави.