Она взглянула ему в глаза.

— Но я не видела прямо перед собой, — она сильно сжала его руку, а ее голос стал резким. — Ты доказывал снова и снова, что ты его сын. Его сын. Никогда не позволяй никому говорить обратное.

Он смотрел на нее вытаращив глаза. Затем кивнул и линия его подбородка внезапно напряглась.

— Спасибо.

— Великие фурии, не благодари меня за это, — тихо сказала она. — Я терпеть этого не могу. Я ненавижу все, что с этим связано.

— Ты будешь рядом со мной? — спросил он.

Она нагнулась и обняла его, сжимая так крепко, как только смогла, и прошептала,

— Славься, Гай Октавиан.

Тави стоял на самом носу корабля, где он не мешал никому из моряков, пытающихся выжать всю возможную скорость из "Слайва".

Корабль летел вперед по волнам, и соленые брызги периодически оседали туманом перед ним. Он почувствовал дыхание Китаи на один вздох раньше, чем услышал поступь босых ног на палубе позади себя. Она встала рядом с ним, привычно прижавшись к нему и проследила его взгляд по левому борту судна.

Теперь даже с палубы корабля был виден легко определяемый силуэт другого судна, чьи паруса белоснежно блестели в полуденном солнце, а курс неуклонно сходился с их курсом.

— Они нагоняют нас, — тихо проговорила Китаи.

— Мне тоже так кажется, — ответил Тави, — Команда начинает беспокоиться. Они больше внимания уделяют подготовке своего оружия.

Китаи кивнула.

— Я тоже это чувствую, — она какое-то время молчала и продолжила, — Пираты всегда нападают так далеко в море? Мне кажется это хлопотно. Мы могли бы воевать на пристанях и решать все там. Затем могли бы наслаждаться спокойным путешествием.

— Это было бы гораздо разумнее, — согласился Тави, — Но я боюсь, что они не очень разумные люди.

— Нет. Они алеранцы, — Она покачала головой и Тави вдруг заметил отсутствие добродушного огонька в ее глазах, обычно сопровождающего подобные замечания, — Чала, есть кое-что, что тебе необходимо увидеть.

Тави кивнул и последовал за ней вдоль палубы, к узкой лестнице, ведущей вниз, в полумрак трюма корабля. Внутри корабль выглядел как любое деревянное здание грубой постройки, за исключением странных очертаний внешней стены и низкого потолка.

Они пошли через что-то вроде кладовой, полной ящиков и бочек с провизией, и небольшую мастерскую, где хранились различные деревообрабатывающие инструменты вместе с запасными пиломатериалами, очевидно, для ремонта. Кроме того, двери мастерской вели в грузовой трюм.

Он был сырой и затхлый, освещенной только одной парой крошечных магических ламп. Деревянные балки корабля скрипели и стонали вокруг них. Китаи скользнула вперед, через почти пустой отсек, пока они не дошли до передней части, прямо под тем местом, где Тави стоял несколькими минутами ранее.

Там, где ровные доски, образующие дно трюма, были сняты, находилось образованное изгибом корпуса судна пространство размером с две большие ванны, полное того, что было, очевидно, морской водой.

Двое мужчин стояли в воде, опустившись на колени. Они оба были обнажены по пояс, и оба были с длинными волосами, уложенными в странную причёску из дюжин и дюжин тонких косичек. Их кожа была разрисована тёмными чернилами, рисунками в виде абстрактных вихрей и вьющимися узорами.

Глаза обоих мужчин были закрыты, а их руки с вытянутыми пальцами колыхались в морской воде, и они оба постоянно бормотали себе под нос. Их кожа на вид была сморщенной, и они дрожали от холода.

— Заклинатели, — прошептал Тави.

— Нет, — сказала Китаи. — Не они.

Тави выгнул бровь.

— Я попросила Демоса показать мне заклинателей, — сказала она. Она подошла к густой тени на одной стороне трюма. — Вот тогда я это и заметила.

Тави последовал за ней, щурясь. Трудно было что-либо разглядеть в густой тени, но его ночное зрение заметно улучшилось с тех пор, как установилась связь между ним и Китаи.

Она терпеливо ждала в молчании, пока его глаза привыкнут, и он увидел, что она хотела ему показать.

Цепи.

Четыре тяжелых кольца были привинчены к борту корабля, расположенные примерно на расстоянии фута одно от другого, и на высоте четырёх футов от пола.

На каждом из колец болтались два комплекта наручников, тяжёлых и прочных, таких, которые никогда не порвать без поддерживаемой фуриями силы — а тот, кто закован в них, будет вынужден находиться в окружении деревянного корпуса корабля, отрезанным от соприкосновения с землёй.

Корпус корабля и пол рядом с кольцами был запачкан и Тави был рад, что ему было не очень хорошо все видно. Сквозь затхлый запах самого корабля пробивалась мерзкая едва уловимая вонь человеческих отходов и крови. Легко просматривались темные пятна на наручниках.

— Демос — работорговец, — тихо произнесла Китаи.

Тави сделал шаг назад, прежде чем сделать глубокий вдох.

— Это не редкость в этой части мира. Большинство капитанов перевозят рабов время от времени.

Китаи протянула руку и коснулась цепи, пробежавшись пальцами по звеньям:

— И ты не видишь в этом ничего неправильного?

— Мне не нравится это, — произнес Тави, — но такие люди, как Демос сами выбирают каким делом заниматься.

Китаи бросила на Тави еще более суровый взгляд.

— Не в этом. Ты не видишь ничего плохого в том, что это… — она ударила цепью по корпусу корабля, — не редкость?

Тави удивленно взглянул на нее.

— Китаи…

Она повернулась к Тави, прищурив глаза.

— Ты говорил, что Насаг назвал вас монстрами. Мои люди назвали бы вас так же, если бы увидели, как вы обращаетесь с себе подобными.

— Не все так делают, — сказал Тави.

— Но никто не против, — резко ответила она.

Она подошла ближе, и он мог разглядеть ее черты в полумраке. Они светились зелеными агатами.

— И ты такой же, Алеранец?

Он взглянул в ее глаза, и жар ее негодования опалил его лицо. Он попытался говорить, но не смог. Внутренний голос твердил ему, что любые слова не станут ответом на ее вопрос.

Вместо этого он закрыл глаза на секунду и протянул руку к эфесу меча. Он дотронулся до него, ощущая силу металла, его скрытую энергию, отчасти заложенную в него кузнецами легиона.

Тави сконцентрировался на мече, стабилизируя дыхание, сфокусировал мысли и направил их на мощь меча, придавая ей форму, связывая ее с металлом, укрепляя эту связь.

Затем он открыл глаза, отступил на шаг, замахнулся и обрушил оружие одним ударом.

Посыпались искры, заскрипел металл, и цепи со стуком рухнули на пол, места их разлома светились жаром.