Данил смеется.

— Да. — Потом добавляет: — Мне нравится.

Мы садимся ужинать. Данил поверхностно и словно нехотя рассказывает о том, что делал в течение дня. О встречах, на которых присутствовал. О планах, которые пришлось немного поменять.

С каждой минутой нашего общения я все больше понимаю, как мало знаю о его жизни. Столько времени старалась держаться подальше, чтобы бороться с искушением, а сейчас жадно впитываю информацию. Постоянно кажется, что ее недостаточно. Мне хочется больше.

Ночью мы долго занимаемся любовью. Данил скучает, это чувствуется по тому, как целует, гладит. По тому, как жадно берет мое тело, глотает мои тихие стоны.

После секса он сразу уходит в душ, хотя я прошу остаться и полежать со мной, чтобы поделиться впечатлениями.

— Сейчас приду, подожди немного, — роняет он.

Я надуваю губы, но запрещаю себе обижаться.

Данил просто пока не привык. Нам нужно время. Мне очень сильно хочется быть для него единственной и особенной. Когда дело касается этого человека, эгоизм во мне выходит на новый уровень. Какой-то запредельный! Взрывающий изнутри ревностью.

Усилием воли гашу эмоции. Понимаю, что придется еще многому научиться. У нас для этого вся жизнь.

Поездка на хутор выходит довольно изматывающей: перелет до Ростова, где остался внедорожник. Потом семь часов по трассе. Мы бы добрались быстрее, но каждые полтора-два часа Данил останавливается у какой-нибудь кафешки, чтобы мы с Мирославой могли размяться, погулять.

Когда до хутора остается часа два, я прошу сделать внеплановую остановку и покупаю на заправке кофе. Мирослава бегает по небольшой, но неплохо оборудованной детской площадке, я стою рядом и наблюдаю за ней. Данил подходит ближе, слышится его спокойный голос:

— Всё в порядке?

Чувствует меня. Мое настроение. Страхи. Фух.

Надо быть сильной. Нельзя позволять эмоциям разрушить тепло между нами.

— Не знаю, — стараюсь повторить его легкий тон и интонации, но не очень получается. Я нервничаю, это правда.

— Если ты не готова, мы можем вернуться.

— Нет, — нелепо посмеиваюсь. — Я готова. Просто... — Качаю головой. — Наша станица, хутор... эти места не ассоциируются у меня с чем-то хорошим, понимаешь? Странно думать, что я могу быть там счастливой.

Данил обнимает меня со спины. Наклоняется и шепчет на ухо:

— Я полностью счастлив, только когда нахожусь в тебе.

Я смеюсь. Обхватываю его безымянный палец и мизинец ладонью, сжимаю их сильно. Моему мужчине сложно выражать душевную близость иначе, чем через секс. Мне, наверное, тоже. Мы всегда, с самого начала отношений мало говорили о личном и много времени посвящали физическим ласкам. Мы... немного сломанные, наверное.

Каждый раз, оказываясь в постели, объятиями и поцелуями мы признаёмся друг другу в любви. И сейчас Данил тоже признаётся. Наверное, раньше, в восемнадцать лет, я бы не поняла. В очередной раз высмеяла бы его бесстыжие намеки. Сейчас у меня сердечко сжимается и болит.

— Хочу снова испечь шарлотку, потому что она тебе понравилась. А еще... хочу сделать тебе глубокий минет. Я люблю тебя.

— Сделаешь сегодня, — отвечает Данил милостиво.

Я закатываю глаза. Мы молчим минуту. Потом вновь слышу его голос:

— Марин, ты ведь понимаешь, что я не дам вас с Мирой в обиду?

Я быстро киваю и, повернувшись, прячу лицо у него на груди.

— Если какая-то тварь на тебя косо посмотрит, я ее вышвырну на улицу тут же. Без сожаления.

— Так нельзя. Люди не виноваты.

— Мне пох*й.

Мирослава хорошо играет с мальчиком чуть постарше. Не обращает на нас внимания. Мы же с Данилом стоим в обнимку, словно никуда не торопимся.

Я все еще держусь за его пальцы. Данил следит за каждым движением дочки, готовый в любой момент сорваться с места и подстраховать ее. Этого не хватало.

Всю жизнь, после того как папа от нас ушел, мне не хватало этого чувства — легкости. Когда можно расслабиться, зная, что кто-то позаботится. Сначала о тебе, а потом и о твоем ребенке. Кто-то подумает наперед. Кто-то подхватит, если оступишься.

Через полчаса мы садимся в машину. Я стараюсь улыбаться, но не получается. До сих пор страшно. Я не ощущаю себя готовой ко встрече с таким большим количеством людей в статусе девушки все еще женатого Данила.

Впадаю в панику при мысли, что есть вариант вернуться в Ростов и не видеть Даню некоторое время.

— Я купил тебе амулет, — говорит Данил, заводя двигатель. — От сглаза.

— Что? — усмехаюсь я.

— Сейчас покажу.

Он выруливает на трассу, после чего достает из бардачка небольшую коробочку. Не глядя протягивает мне.

— Что это? — задаю я самый глупый вопрос на свете.

— Я хотел подарить за ужином сегодня вечером. Торжественно. Но чувствую, ты сбежишь от меня на ближайшей заправке. Бледная как мел.

Изо рта вырывается истеричный смешок.

— Ты поэтому от меня не отходишь? Всё караулишь?

— Поэтому, ага.

Интуиция щедро подкидывает варианты того, что может лежать в небольшой бархатной коробочке. Сережки, брелок, подвеска...

В голове трубит: «Кольцо! Там кольцо! Господи, там точно кольцо!»

А если нет?!

Пульс частит. Я приподнимаю крышечку, а затем брови. Принимаюсь с любопытством рассматривать очень красивое пластиковое колечко розового цвета. С блестящим сердечком посередине. Лет в семь я бы за такое подралась с какой-нибудь соседской девочкой.

— Ух ты! — выдаю с восхищением. — Классное! Только маловато мне будет. — Скептически оцениваю толщину своих пальцев.

— Блин, это Мире. Пошарься в бардачке, пожалуйста, еще.

— Мире, — произношу я, качая головой. — Ты вообще о дочери хоть когда-нибудь забываешь?

— А должен?

Я оборачиваюсь, чтобы отдать дочке подарок папы, но Мира, оказывается, притихла не просто так. Она спит. Набегалась, вспотела немного. Ангелочек мой.

Тянусь к бардачку. Ощупываю его дно, пока не нахожу кое-что для себя. На этот раз ошибки быть не может — подарок точно мой. Боже...

Дубль два.

Достаю вторую черную коробочку, точно такую же как первая. Закрываю бардачок.

Даю себе мгновение момент прочувствовать.

Внедорожник летит по трассе. Когда-то давно мы с моим Колхозником мчались на «Лексусе» в Ростов. Сейчас Данил везет по той же самой трассе, в машине той же марки, только в обратном направлении. Попутешествовали, и хватит. Результат поездки — наша Мира — сладко сопит позади. Мы дров наломали немало, можно сто зим топить. Но при этом умудрились сделать важное дело.