Она заслуживала гораздо лучшего мужчину, чем он, и лучшего будущего, чем он мог ей предложить. Если она когда-нибудь узнает о его обмане…

Нет, когда она узнает…

Думать об этом было невыносимо. Он пытался уверить себя, что сможет предотвратить катастрофу. Черт, ему никогда не удавалось избежать трагедий, но все его предыдущие неудачи были ничем в сравнении с надвигающимся ужасом.

Почему Мастерс должен был верить ему?

Одна его половина хотела убежать вместе с Ники. Прямо сейчас. Он ничего более так не желал в своей жизни, как вернуться в Логовище, забрать Робина и отправиться в любое место прочь отсюда — в Мексику или даже в Канаду. Он никогда не сказал бы ей о том, что планировал сделать.

Затем он подумал о Дэйви. Дэйви было девять, Кейну восемь, когда его отец обнаружил, что он учится читать вместе с Дэйви. Руфус О'Брайен начал бить сына, и Дэйви набросился на него, огромного мужчину. Отец Кейна обрушил свой гнев на Дэйви и чуть не убил его, сломал руку и два ребра. Кейн никогда не мог забыть ни этого избиения, ни его последствий. Отец Дэйви пригрозил убить О'Брайена, если он когда-либо ударит кого-нибудь из мальчиков. Избиения прекратились, и отец Кейна покончил с собой месяцем позже.

Да, он не мог предать Дэйви и продолжать жить.

Ники повернулась в его объятиях. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал, что она еще сильнее прижалась к нему, хотя было понятно, что она это делает в глубоком сне. Она так нежно, ровно дышала. Но ей явно было неудобно. Он стал гладить ее короткие локоны. Никогда раньше он не любил ни одной женщины, и теперь жажда любви смертной мукой сжимала ему сердце. Он даже подумал, как это до него люди любили и не умирали от любви.

Но затем он сказал себе, что обычно мужчины не планируют предавать любимых женщин.

Боже, как он сможет это сделать?

Он попытался подойти к проблеме с точки зрения здравого смысла. Ники молода. Она снова встретит любовь. А у Дэйви никогда не будет еще одного шанса выжить.

Кейну пришлось взвесить две вещи: жизнь и доверие. Это был выбор дьявола, а он заключил дьявольскую сделку. Ему захотелось заползти под скалу, в темноту, которой он принадлежал. Вместо этого он лежал здесь, обнимая Ники и собираясь причинить ей боль, такую сильную, какую только может причинить мужчина.

Когда небо начало светлеть и ночь уступила место розово-серому рассвету, Кейн все еще не спал.

Я люблю тебя. Он мысленно произнес эти слова, когда она повернулась в его объятиях, когда длинные черные ресницы приподнялись и она потянулась. Она открыла глаза и улыбнулась ему, лениво, счастливо, и его сердце гулко забилось в ответ на эту улыбку.

Она немного приподнялась и дотронулась до его губ.

— Мне не нравится эта борода, — произнесла она.

Он коснулся рукой того места, где обычно можно было увидеть шрам.

— Мне нравится твой шрам.

— Он также нравится полицейским и любителям вознаграждений за поимку преступников, — возразил он. — По нему меня могут легко узнать.

— Но когда мы вернемся в Логовище, это не будет иметь никакого значения, — прошептала она, снова потянувшись и подставив губы для поцелуя.

Он наклонился и коротко поцеловал ее, но она запротестовала:

— Еще!..

— Нам надо ехать.

— Нет еще, — сказала она, и он подумал, что она даже не представляет, как она привлекательна сейчас с этими ленивыми полусонными глазами и зовущим ртом. Слишком привлекательна. Он не мог не наклониться и не поцеловать ее так крепко, как только мог.

Руки Ники обвились вокруг его шеи, и он не мог думать ни о чем другом, кроме того, как она ему необходима. Ее нежный рот приоткрылся в ожидании. Когда ее грудь коснулась рубашки Кейна, а лоно прижалось к его телу, он почувствовал, что его плоть мгновенно затвердела. Он хотел ее. Он желал ее так, как только мужчина может желать женщину. Но теперь Гуден был совсем близко. И Мастерс. Теперь он никак не мог овладеть этой девушкой, не мог дать ей повод думать, что у них есть будущее, не мог еще раз допустить возможность зачатия ребенка.

Он отвернулся и сел, не обращая внимания на ее протест и продолжая держать ее за руку.

— Мы должны ехать, — снова сказал он.

Она взглянула на него с таким отчаянием, что его сердце забилось, как птица в клетке. Если бы только он не желал ее так сильно, если бы не знал, что она так же сильно желает его. Это был настоящий ад. Несколько мгновений он не двигался, борясь с самим собой, борясь с той нежностью, теплотой и волшебством, которые затопили его душу. У него в глазах стояли слезы. Он не мог вспомнить, когда в последний раз плакал. Но теперь его отчаяние было так велико, что он просто не в состоянии был контролировать себя.

Он резко отвернулся, чтобы она не заметила его слез, и на мгновение прикрыл рукой глаза, словно пытаясь что-то смахнуть с лица.

Он внимательно вгляделся в прерии, которые, казалось, не имели ни конца, ни начала. Боже, он мог бы продать душу за карту. Если бы он уже не продал ее ради спасения Дэйви. Солнце поднималось на востоке; единственное, что он знал, — это то, что они двигаются на юг.

Решив, что он справился со своими эмоциями, Кейн снова повернулся к Ники. Она не отрываясь наблюдала за ним. Он не мог понять, как она до сих пор не догадалась о его намерениях, о мотивах, которые двигали им, как все еще не почувствовала, что он волк в овечьей шкуре и даже хуже — койот в волчьей шкуре.

— Кейн?

— Представляешь ли ты себе, насколько далеко от нас Гуден? — спросил он.

— Возможно, в дне пути, — медленно ответила она. — Дядя говорил, что до него скакать на лошади около двух дней.

Два дня. Он ехал до Логовища три дня, но он подумал о том, что Ситцевый, возможно, плутал по пути. Но и она двигалась больше по наитию, чем используя знания местности.

— В какую сторону нам теперь ехать? — спросил он, зная, что вопрос его прозвучал довольно резко.

— Вдоль ручья к большой реке, — сказала она, будто бы произнося молитву, — которая должна вывести нас на дорогу.

Он кивнул и достал из сумки вяленое мясо.

— Я наберу воды, и мы двинемся дальше. — Не глядя на Ники, Кейн повернулся и пошел вверх по течению.

Не думай. Продолжай двигаться. Что бы ты ни делал, не думай. Если будешь думать, то вернешься вместе с ней в Логовище и забудешь о Дэйви. Но ты ведь не забудешь о Дэйви. Никогда не забудешь.

Боже, почему его разум не может успокоиться. У него было впечатление, что дюжина дьяволов разрывает его голову и сердце на части.

Он наполнил фляги мутной водой, затем подождал минут десять. Он хотел дать ей время привести себя в порядок. Здесь негде было уединиться.

Были ли они уже в Техасе? Он не имел об этом ни малейшего представления. Они не встретили индейцев, но это не означало, что их здесь нет. Он бы с удовольствием встретился сейчас с кем-нибудь из них. Сегодня придется еще очень долго ехать. Кейн попытался понять, какой сейчас день недели. Воскресенье? Понедельник? Он сбился со счета. Он знал только, что его другу осталось не так-то много времени. Слишком мало, чтобы Кейн мог подумать о себе.