этим идиотам-следователям надо было найти крайнего. Моя мама застрелилась сама, потому что устала от измен моего отца. Возможно, конечно, она пришла ночью к отцу, чтобы сказать ему о том, что она не хочет с ним больше жить, думаю, она выплеснула на него все, что хотела, а потом и направила на него пистолет. Я знаю, у нее был пистолет, она купила его давно. Так, для самообороны. И тогда отец бросился к ней, чтобы отвести ее руку, может, оттолкнул ее… Допускаю, что она упала, потому что была пьяна… Вся комната пахла алкоголем. Думаю, она выпила много коньяку. И это моя мама, которая никогда не пила! Я понимаю, ей надо было быть сильной, храброй, чтобы решиться на разговор с отцом. И вот когда она упала, я так предполагаю, и отец наклонился, чтобы поднять ее, она нашла на полу оброненный ею пистолет и хотела уже пристрелить его, что-то там пошло не так, пистолет как-то вывернулся и выстрелил маме в живот. Это была семейная сцена, понимаете, не имеющая никакого отношения к смерти Коли.

– Но как же ее письмо? – спросила Женя.

Кто она такая? Какое она имеет право задавать вопросы? А откуда знает про письмо?

– Вы ничего так и не поняли… Уж если она направила на него пистолет, то неужели вы думаете, что она не пыталась придумать и другие способы мести? Да она все придумала в том письме! Она знала, что у отца роман со студенткой. Она страдала так, как вам это и не снилось…

– Снилось, – тихо заметила Ольга. – Поверь, я очень страдала, когда мой муж ушел к тебе.

– Прости. Но тогда ты должна меня понять: она хотела причинить моему отцу боль. Она хотела уничтожить его.

– Нет, не понимаю, – это снова Ольга. – Когда Коля меня предал и ушел к тебе, я не хотела ему зла. Я злилась на тебя. На тебя! И уничтожать Колю я уж точно не хотела. Другое дело, я бы хотела его вернуть. Но, согласись, это не одно и то же. Ладно, давай уже не будем об этом. Коли нет. И я пришла, чтобы облегчить тебе состояние. Я сообщу тебе сейчас то, что поможет тебе найти силы жить дальше и, что не менее важно для тебя теперь, поможет оправдать отца.

– И что же? – Она замерла, глядя прямо в глаза недавней соперницы, даже не в силах предположить, что же такое она сейчас может услышать.

– Я знаю, кто убил Колю.

– Да ну?! Хочешь сказать, что ты знаешь, а другие, я имею в виду официальные органы, нет? – В ее голосе сквозили недоверие и даже ирония.

– Его убила Маша Капустина. Моя соседка, которая в тот день, когда произошло убийство, родила сына.

– Что? Какая еще Маша Капустина? Это что еще за бред?

– Ты ведь тоже, кажется, беременна.

– Да при чем здесь это? – Надежда дрожащей рукой поправила выбившуюся прядь волос, даже выпрямилась в кресле, словно готовясь к длительному разговору.

– Ответь, ты беременна или нет?

– Нет… – с горечью проговорила она и снова заплакала. – Да если бы я носила ребенка от Коли, то я была бы сейчас так счастлива! Но у меня от него никогда теперь не будет ребенка! Никогда. У меня вообще от него ничего не осталось.

– Значит, обманула Колю.

– Значит. Я верила, что рано ли поздно это случится. А еще я постоянно нервничала, ревновала его к тебе… Я боялась, что он вернется к тебе. Поэтому и придумала эту беременность. Так поступают многие женщины. Но постой… А при чем здесь эта Капустина?

– У нее была связь с Колей. И ребенка она родила от него. Единственным препятствием к тому, чтобы он остался с ней…

– Какая еще Капустина? – взвизгнула Надежда. – Этого не может быть!

– Может. И когда ты думала, что Коля приезжал ко мне, он на самом деле навещал беременную любовницу, которая проживала в этом же подъезде.

– Бред, бред, бред! – она зазвенела мелким фальцетным истеричным смехом.

– Прекрати истерику и послушай меня. Повторяю: единственным препятствием, чтобы он остался с ней, была я. Она знала, что ваш брак трещит по швам, что ты не можешь родить, она мечтала, что он разведется с тобой и женится на ней, потому что ее муж…

– Да прекрати сейчас же!

– Она хотела убить меня, а не Колю, – невозмутимо продолжала Ольга. – Сначала он пришел к ней, потом поднялся ко мне, то есть в нашу квартиру (чего Капустина знать не могла), зашел, пока меня там не было, и туда пришла одна моя знакомая, коллега по работе. Решила меня навестить. Но меня-то, повторяю, не было, ей открыл Коля. Они поговорили. Поскольку меня дома не было, она собиралась уже уйти и была возле двери, возможно, продолжая разговаривать с Колей, но обувалась, собираясь уйти, то есть наклонилась, Маша Капустина и выстрелила в дверной глазок, думая, что стреляет мне в голову. А убила Колю.

Лицо Нади перекосила судорога. Она окаменела.

– И что? – выговорила она с трудом. – Ее задержали? Она призналась в убийстве?

– Да. Можешь быть уверена, твоего отца отпустят, а письмо твоей матери, в котором она обвиняет его в убийстве зятя, сочтут за попытку отомстить мужу. Вот так.

– И где сейчас эта Капустина?

– Пока дома. Она же только родила… Не думаю, что ей дадут большой срок. Все-таки она пришла с повинной. К тому же раньше не привлекалась…

– Она просила вам передать, что очень сожалеет о случившемся, – сказала рыжая. – И возвращает вам ваши вещи.

– Что? Какие еще вещи?

Наде показалось, что в эту минуту у нее в голове что-то сломалось. И мысли ее по перепутанным проводам разметались в разные стороны. Даже затылок заломило.

Женя принесла из передней пакет и вывалила прямо на пол коричневую дубленку и красную клетчатую куртку на меху. Вещи были в ужасном состоянии, грязные и пахли мочой.

– Где вы их нашли? – вырвалось у Нади, когда вокруг стало вдруг как-то светлее, словно включили яркую лампу, мысли прояснились, да и дышать стало легче. Она самостоятельно вышла из темного, кишащего черными точками тупика на яркий свет и глубоко вздохнула.

– Охранник ваш подсказал, где обитают бомжи, которым он отдал все то, что ты сбросила, как змея кожу, в подъезде у лифта, – жестко произнесла Ольга.

– Я забыла вернуться и выбросить, – сказала Надя растерянно. – Забыла, и все. Вот дура.

– Ладно. Достаточно цирка. И пусть нас простит Маша Капустина… – Женя перекрестилась. – За то, что мы вообще упомянули здесь ее имя.

– Если хочешь,