Время до танцев и других развлечений заняли встречи, приветствия, разговоры, преимущественно совершенно неинтересные, ибо неосмотрительно затевать конфликты и завязывать интриги в паре шагов от августейших особ, а также их охраны. Все любопытное произойдет потом, когда дворянство разбредется по галереям дворца. Едкие намеки перерастут в ссоры, непременно прольется кровь. И наоборот – будут назначаться свидания, некоторые состоятся прямо здесь, Лувр богат укромными местечками, готовыми превратиться во временное ложе страсти; от любви до ненависти и обратно – всего лишь шаг, всего лишь один поворот в бесконечных коридорах будущего музея.

В зале образовались три кучки, три центра притяжения, самые осторожные и дальновидные гости засвидетельствовали почтение во всех трех местах. Сначала раскланялись перед королевской четой, потом отправились к нам – к Генриху Наваррскому и Франциску, не забывали Католическую лигу де Гиза с его приверженцами-гизарами. Расстояние между группами всего несколько шагов, но через них пролегли настоящие политические пропасти. Принцип «кто не с нами, тот против нас» – очень давнее изобретение человечества.

– Являясь одновременно королем Франции и Речи Посполитой, ваше величество объединило две державы личной унией, – донесся до меня веселый голос Шико. Только он в состоянии безнаказанно поддевать Генриха, напоминая о бесславной польской эпопее.

– Несносный шут! Полно тебе топтать мою больную мозоль.

– Отнюдь, ваше величество. Могли бы и пожертвовать бедному Шико наименее ценную из двух своих корон, с Польшей я точно справился бы. Вон, как раз сюда бредет ваш посполитый подданный. Чую нутром, будет уговаривать бросить Париж и снова ехать в Вавель. Давно же я там не щупал панночек!

Генриху доложили о приближении посланника Сейма, и я обернулся как ужаленный, заслышав имя Петра Радзивилла. Того самого, мужа Эльжбеты.

И она держалась рядом, взяв его руку под локоть, на губах играла рассеянная улыбка.

Господи, как она прекрасна! И совсем не выглядела несчастной в браке! А счастливой? Трудно сказать.

Лихорадочно подсчитал. Им требовалось время, чтобы приехать в Париж. Значит, курьер Чеховского разминулся с ними. Эльжбета не получила мое письмо! Но приехала! По воле мужа, по своей воле или в силу провидения – не берусь судить.

К черту детали. Она – рядом! Она – здесь! Сейчас пройдет совсем близко, я услышу шорох ее платья, звук шагов, если повезет – аромат ее духов пробьется ко мне через спертый воздух, пропитанный тысячью запахов.

Эльжбета!!!

О чудо! Она повернулась на мой молчаливый, но очень горячий зов. Сначала глаза ее расширились – она не поверила им. Во взгляде мелькнула паника. Нежный ротик чуть приоткрылся, Эльжбета вскинула руку с веером к лицу, пытаясь прикрыть замешательство. Потом самообладание к ней возвратилось, она продолжила следовать за супругом, который, впившись взором в королевскую чету, не заметил ни ее волнения, ни моего присутствия.

Расслышал издалека: Радзивилл что-то прощебетал о бесконечной гордости от осознания значения франко-польской унии, а я пытался собрать себя воедино, только что разлетевшегося на тысячу осколков. Так же, как в первый раз в Лодзи – напади на меня кто-то со шпагой, я даже не успел бы в ответ обнажить свою. Женщины обезоруживают неодолимо…

Конфуз с королевским бегством из Кракова, давно утративший актуальность, стараниями Радзивилла вновь поднялся на поверхность, привлекая внимание. Франциск, до этого что-то обсуждавший с Наваррой, решительно двинул к брату.

– Не сомневаюсь, ваше величество, вы исполните свое предначертание по отношению к подданным обоих королевств, – герцог протиснулся вплотную к литвину, заставив того отступить на шаг. Масленые глазки моего сюзерена с интересом скользнули по Эльжбете, вызвав у меня приступ, схожий с тошнотой, уж я-то в подробностях знаю, на что способен этот ловелас. – По-братски хочу напомнить вашему величеству об обещании, данном де Бюсси при отъезде из Польши и повторенное в Лувре – даровать ему графское достоинство. Вопрос достаточности земельных наделов у этого верного дворянина решен, не так ли?

Мне показалось, что вокруг короля температура упала до арктических величин, все окружающие его затихли. Шутка ли, родной брат прямо намекнул посланнику Польши – о каких обещаниях может идти речь, если король не желает исполнить даже такой пустячок для человека из ближайшего окружения.

Но Генрих есть Генрих. Он посмотрел на брата с почти натуральным удивлением, потом распахнул объятия и обнял его за плечи.

– Как важно иметь под рукой верного родственника! Брат, ты не позволил мне забывчивостью уронить королевскую честь. Завтра же подпишу все необходимые бумаги. Господа! Отчего же вы не напомнили?

Свита изобразила сожаление и раскаяние. Де Келюс печально склонил голову, Шико начал таскать себя за волосы с визгом «вот тебе, вот тебе!»

– Поздравляю, ваша светлость! – прозвучал возле уха сочный баритон Генриха Наваррского.

– Боюсь, ваше величество, мне не придется долго наслаждаться монаршей милостью. Он меня ненавидит.

– И запросто подошлет убийц. Де Бюсси, ни на шаг не отходите от меня. Покушение может произойти прямо здесь. В моем присутствии вас не тронут.

– Простите великодушно, но это я должен заботиться о безопасности вас и герцога. Обещаю быть осторожным.

– Ну-ну… А кто эта дама, при виде которой вы обомлели?

Надежда, что мой шок останется незамеченным со стороны, разлетелась в пыль.

– Эльжбета Радзивилл.

– Вы ее знаете? – полюбопытствовал король.

– К ее и к своему несчастью. Случайно сделал ее вдовой, но ради чего, спрашивается? Чтобы досталась этому ничтожеству…

– Вот как? Выходит, ваша сердечная рана слишком глубока, я даже предположить не мог, граф, – он придвинулся ко мне и шепотом добавил: – До этого считал вас легкомысленным, склонным к альковным приключениям с дамами вроде моей супруги и ее наперсниц, безо всяких обязательств. Держитесь, де Бюсси. И рассчитывайте на мою помощь.

Оставшееся время празднеств я отирался около двух вельмож, как велел Наварра, искал глазами Эльжбету, изредка ловил ответный взгляд. А когда в поле зрения попадался Радзивилл, рука непроизвольно стискивала эфес шпаги. К слову, рукоять очень короткая – всего на два пальца, потому что указательный и средний по последней моде находились впереди крестовины и обнимали корневую часть клинка, защищенные широкой дужкой. Считалось, что шпага при таком хвате управляется лучше, но еще ни разу не опробовал ее в деле. Какая подходящая цель маячила передо мной, важно шевеля обвислыми усами, модными среди мелкопоместной шляхты… Я ненавидел в Петре абсолютно всё – покатый лоб со вздернутыми бровками домиком, круглый потный нос, брезгливо поджатые губы, тусклый взгляд, косолапую кавалерийскую походку… Консервативный красный кафтан, диссонировавший и с обстановкой бала, и с платьем его спутницы… Магнатский отпрыск воплощал для меня все худшее, что встречается в людях. Больше всего чесалась рука вогнать клинок в панскую промежность, когда представил, что он со своей выпуклостью на рейтузах по ночам тянется к Эльжбете.