— Алло! «Берокка»? Я могу поговорить с Пустоваловым?.. Хорошо, подожду… Семен Тихонович? Это вас Гордеев беспокоит, да-да, Юрий Петрович. Я насчет пациентки, которую к вам привезли пару дней назад…

— Очень хорошо, что вы позвонили, Юрий Петрович, вы же своих координат не оставили, а больная очнулась. Позавтракала даже сегодня. Яичко съела всмятку. С большим аппетитом, кстати. У нас тут кухня хорошая, своя. Не пищеблок городской. Требовала, чтобы я позвонил какому-то следователю Бирюковой, но я сказал, что все уже в курсе, что вы сами подъедете…

— Да-да, мы уже выезжаем.

Пока Гордеев говорил по телефону, Лена тоже оделась и смотрела на него выжидательно.

— Поехали! Она очнулась…

И Лена позвонила в транспортный отдел ГУВД, чтобы за ней срочно выслали машину.

Пришедшая через полчаса в их номер горничная обнаружила тлеющее пятно прямо посредине роскошного ковра. Юрий кинул сигарету и забыл о ней моментально.

Ирина Галковская действительно очнулась и уже позавтракала. Настроение ее было замечательным. Она листала какой-то дамский журнал, разглядывала там модели в свадебных платьях и уже начала мечтать, как Сергей, когда его освободят, узнает, что ей пришлось пережить ради его спасения, и непременно разведется с Оксаной. Будет у нее платье. Вот такое! Она даже ткнула пальцем в обложку и произнесла эту фразу вслух. Тут в дверь постучали.

На пороге стояла Лена:

— Здравствуйте, Ирина!

— Добрый день!

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, немного лучше…

— Вы, кстати, обратили внимание, что вы находитесь совсем в другой больнице — не в той, в которую добрались после аварии? Что же с вами произошло?

То, что палата совсем другая, чистая, уютная и просторная — много света и много воздуха, Ирина видела. Но как-то не вдавалась в подробности своего чудесного перемещения. Однако после слов Лены она слегка встревожилась. А не отправили ли ее в тюремную больницу? Она же преступница, она выкрала осмий!

«Нет, тюремная больница вряд ли оказалась бы такой комфортабельной», — утешила себя Ирина, но решила быть настороже. Разумеется, следователю надо рассказать, что Дублинский жив («жив-жив!» — пропела она про себя), но вот как бы облагородить собственную роль в сложившейся ситуации. «Эх, дура! Вместо того, чтобы свадебные рекламки разглядывать, подготовилась бы хоть к допросу, сама же просила врачей вызвать следователя».

Лена, видя, что Ирина молчит, снова спросила:

— Что же с вами произошло? Вы же просили мне позвонить, значит, хотели что-то сообщить? Рассказывайте, я не кусаюсь!

Ирина все никак не могла сообразить, какой же линии поведения стоит придерживаться, наконец вспомнила фразу, неоднократно слышанную по телевизору:

— Я хотела бы давать показания только в присутствии адвоката.

— Ах, адвоката! — улыбнулась Лена. — Значит, вы хотите давать показания, а я-то думала, что мы просто побеседуем. Хорошо, сейчас будет вам адвокат.

Лена подошла к двери палаты, выглянула и поманила пальцем Гордеева.

— Вот, Ирина, если вы так беспокоитесь, могу задавать вам свои вопросы в присутствии Юрия Петровича Гордеева, адвоката.

Ирина посмотрела на Гордеева с подозрением, но деваться было некуда. От ее показаний зависит жизнь Сергея.

— Дело в том… — начала она. — Дело в том, что Сергей Дублинский жив!

Ирина ожидала от собеседников какого-то всплеска, реакции на столь сенсационное сообщение, но они молчали, приготовившись слушать ее дальше.

— Он звонил мне.

— Когда? — быстро спросила Лена.

— Три дня назад, накануне того, как я попала в аварию.

— Почему же вы не сообщили мне об этом?

— Он просил никому не сообщать о звонке. От этого зависела его жизнь.

— И что же от вас хотел Дублинский? Или он просто звонил, чтобы сказать, что жив-здоров?

Ирина замялась, вспомнила, что она не просто украла осмий, а передала его Сереженькиным похитителям. Чеченцам. И сейчас осмий в их руках. И может быть, они уже успели что-то с ним сделать… Но скрывать что-то от Лены уже было совершенно бессмысленно.

— А! Ладно, будь что будет! Дело в том, что Сергей Владимирович звонил мне с просьбой похитить осмий из его собственного центра. Я понимаю, конечно, что это уголовно наказуемое преступление, что я совершила кражу. Я готова нести ответственность, но, может, смягчающим обстоятельством послужит то, что я похитила препарат с ведома руководителя «Орбиты»? Самого Дублинского… Более того, по его указанию.

Известие о краже осмия произвело гораздо большее впечатление на Лену с Гордеевым, чем тот факт, что Дублинский жив («Как минимум, был жив трое суток назад», — поправил себя Гордеев, но вслух этого говорить не стал). То, что профессор был не убит, а, скорее всего, похищен — они и сами уже поняли. Но вот осмий!

Значит, попытка Бурцева была не единственной. И вряд ли заказчиками в этот раз выступали калининградцы. Значит, конкурирующая организация. И, вероятнее всего, как раз те, кто калининградцев и убил…

Лена пришла к тем же выводам и выпалила:

— Кому вы отдали осмий?

— Вы знаете, их целая банда.

— Вы кого-то видели, запомнили?

— Мне кажется, что это были кавказцы.

— Чеченцы?! — почти прокричала Лена.

Тут же в палату заглянула медсестра:

— Нельзя ли потише? Вы беспокоите больную, мне придется сократить ваш визит.

— Извините, — сказала Лена.

— Пожалуйста, без таких эмоций! — продолжала занудствовать сестра.

— Хорошо-хорошо, — ответил ей Юрий и почти насильно вытолкнул ее за дверь. Мягко, но настойчиво.

— Продолжайте, Ирина! — кивнула Лена Галковской. — Так кто были эти люди?

— Давайте, я вам расскажу с самого начала все, что я знаю.

«Ну вот, сейчас начнет про свой небесной страсти роман с удивительным-дивным-мудрым человеком, — раздраженно подумала Лена. — Вот что у таких называется — с самого начала».

Но Лена ошиблась. Ирина рассказывала все коротко и по сути.

— Ночью мне позвонил Дублинский. И сказал, что я должна пойти в «Орбиту» и выкрасть осмий. Он не очень свободно разговаривал, я даже не удивлюсь, если узнаю, что он под дулом пистолета разговаривал. Что его вынудили на этот звонок. Он строго-настрого запретил кому-либо сообщать. И что мне оставалось делать? Я пошла и выкрала его.

— Так просто? У вас была карточка?

Галковская задумалась — вмешивать в это дело Любочку ей не хотелось. Секретарша уж точно ни в чем не была виновата, проще немного приврать.