Ли помолчал немного и выдавил:

— Знаю.

Я посмотрела на него:

— Ты убил солдата?

Он не ответил, — а это уже само по себе ответ.

— Ли? Почему ты не расска…

— Потому что это совсем не так, как ожидаешь, верно? — перебил меня он. — Даже если человек заслужил.

Ли швырнул в озеро еще один камешек. Нет, мы не утешали друг друга. Между нами разверзлась пропасть.

— Но я все равно его убью, — сказал он.

Я убираю картонку с бомбы и крепко прижимаю ее к стенке колодца — на обратной стороне у нее вязкий клей из древесного сока. Я достаю из рюкзака два проводка, а еще два — уже торчащие из бомбы — скручиваю между собой, потом соединяю все вместе, оставляя болтаться только один кончик.

Все, бомба готова.

Я достаю из переднего кармана рюкзака маленький зеленый дисплей и прикручиваю его к болтающемуся проводу. Нажимаю на нем красную кнопку, затем серую. Загораются зеленые цифры.

Теперь можно выставить время.

Жму серую кнопку несколько раз, пока на экране не появляется цифра 30.00. Еще раз нажимаю красную кнопку, переворачиваю дисплей, заправляю один металлический клапан в другой и снова жму серую. На дисплее начинается обратный отсчет: 29:59, 29:58, 29:57.

Бомба ожила.

— Молодец! — шепчет госпожа Койл. — А теперь бежим.

И вот, после месяца затишья, пока выздоравливали освобожденные узники, пока мы учились и вдыхали жизнь в нашу армию, наступила ночь, когда ожидание подошло к концу.

— Просыпайся, дитя, — сказала госпожа Койл, стоя на коленях у моей койки.

Я открыла глаза и заморгала. Была глубокая ночь. Госпожа Койл говорила очень тихо, чтобы не разбудить остальных спящих.

— Зачем?

— Ты сказала, что готова на все.

Я встала и вышла в холодную ночь, обуваясь на ходу. Госпожа Койл уже приготовила для меня рюкзак.

— Мы едем в город? — спросила я, зашнуровывая ботинки.

— Она великолепна, — заглянув в рюкзак, пробормотала госпожа Койл.

— Почему сегодня? Почему сейчас?

Она подняла голову:

— Пора напомнить мэру о нашем существовании.

У меня за спиной болтается пустой рюкзак. Мы перебегаем двор и крадемся мимо дома, то и дело останавливаясь и слушая ночь.

Вокруг — ни звука.

Я уже готова скрыться в лесу, но госпожа Койл встала и разглядывает белую стену дома.

— Можно здесь, — говорит она.

— Что «можно»? — Я с опаской озираюсь по сторонам: время-то идет.

— Ты забыла, кто мы? — Она запускает руку в карман длинной форменной юбки, которую надевает даже на задания, хотя в штанах было бы куда удобнее. Достает оттуда какой-то небольшой предмет и бросает мне. Я машинально ловлю. — Исполнишь ритуал?

Я опускаю глаза. В ладони у меня — рассыпающийся кусочек синего угля, какого в лагере всегда в достатке: чтобы согреться, мы сжигаем остатки ричеров. Уголек оставляет пыльное синее пятно на моей руке.

Я смотрю и смотрю на него.

— Тик-так, — говорит госпожа Койл.

Сглатываю. Затем поднимаю руку и быстрым движением черчу овал на белой стене.

На меня смотрит синяя «О» — дело моих собственных рук.

Я вдруг замечаю, что очень тяжело дышу.

Оглядываюсь: госпожа Койл уже скрылась в канаве рядом с дорожкой. Пригнув голову, я бегу за ней.

А через двадцать восемь минут, как раз когда мы добираемся до телеги в глубине леса, вдалеке раздается Бум!

— Поздравляю, солдат, — говорит госпожа Койл. Телега трогается. — Ты только что сделала первый выстрел в последнем сражении.

[Тодд]

Женщина привязана к железной раме: руки задраны вверх и чуть заведены назад.

Она как бутто собралась нырять.

Только на лице у нее разбавленная водой кровь.

— Щас она получит, — говорит Дейви.

Но голос у него на удивление тихий.

— Еще раз, моя дорогая, — говорит мистер Хаммар, обходя ее сзади. — Кто установил бомбу?

Вчера вечером прогремел первый взрыв после долгого затишья, уничтожив колодец и водяной насос одной фермы.

Началось.

— Я не знаю, — отвечает женщина, натужно кашляя. — Я ведь даже ни разу не выезжала из Хейвена после…

— Откуда ты не выезжала? — вопрошает мистер Хаммар. Он хватает раму за спецальную ручку и резко наклоняет вперед, погружая лицо женщины в бочку с водой. И держит, держит, пока та бьется в конвульсиях.

Я упираюсь взглядом в пол.

— Подними голову, Тодд, — говорит мэр, стоящий за нашими спинами. — А то ничему не научишься.

Поднимаю голову.

Мы стоим по другую сторону двустороннего зеркала, в маленькой наблюдательной комнате, выходящей зеркальной стороной на Арену Вопросов — обычный зал с высокими бетонными стенами и такими же зеркальными окнами со всех сторон. Мы с Дейви сидим рядом на коротенькой скамейке.

И наблюдаем.

Мистер Хаммар подымает раму. Женщина хватает губами воздух и пытается вырваться из пут.

— Где ты живешь? — Мистер Хаммар улыбается, гнусная ухмылка вапще никогда не сходит с его лица.

— В Нью-Прентисстауне, — выдавливает женщина. — В Нью-Прентисстауне.

— Верно.

Мистер Хаммар смотрит, как она кашляет снова и снова, пока ее не выташнивает прямо на грудь. Он берет полотенце и тщательно вытирает рвоту с ее лица.

Женщина все еще задыхается, но взгляд ее не сходит с мистера Хаммара.

Она перепугана до полусмерти.

— Зачем он так? — спрашивает Дейви.

— Как? — не понимает мэр.

Дейви пожимает плечами:

— Ну, типа, по-доброму.

Я молчу. И стараюсь выгнать из Шума воспоминания о компрессах, которые накладывал мне мэр во время допроса.

Как давно это было…

Я слышу, как мэр меняет позу и шуршит одеждой, чтобы Дейви не услышал моего Шума.

— Мы же не звери, Дэвид. Мы не ради удовольствия это делаем.

Я смотрю на мистера Хаммара, на его улыбку.

— Да, Тодд, — говорит мэр. — Капитан Хаммар, быть может, чересчур весел, и поведение его отчасти неуместно, однако признай: оно приносит плоды.

— Ну что, пришла в себя? — спрашивает мистер Хаммар женщину. Его голос доносится из динамиков в углах комнаты, но звук немного отстает от движений губ, отчего кажется, что мы смотрим передачу по визору. — Я сожалею, что мне приходиться задавать Вопросы, — говорит мистер Хаммар. — Но наша беседа может закончиться очень быстро. Тебе стоит только захотеть.