Его убеждение было таким сильным, что тролль почувствовал необходимость немедленно посовещаться с лоа. Хотя поступал он правильно – в этом сомнений не было, – Вол’джин мог представить, что за это лоа отвернутся от него. Возможно, они считали деяния зандаларов пагубными, но его преданность пандаренам могла показаться вредной для троллей.

Ощущение появления отца его успокоило – хотя бы тем, что Вол’джин не чувствовал враждебности. Он заставил себя ровно вдыхать и выдыхать, сочетая то, что узнал в монастыре, с древними практиками троллей. И явился пред очи лоа так, как полагается темному охотнику – уверенным и решительным. Но все же, будучи взрослым мужчиной, почитавшим и ценившим своего отца и его мечты, Вол’джин по-юношески радовался тому, что Сен’джин пришел первым.

Вол’джин посмотрел на него, не открывая глаз. Сен’джин стоял рядом, больше согбенный годами, чем нравилось вспоминать Вол’джину, но все еще с огнем во взгляде. На отце был тяжелый плащ из синей шерсти, но капюшон он скинул на плечи. Казалось, Сен’джин улыбается.

Темный охотник не пытался скрыть собственную улыбку, хоть она и продержалась всего мгновения.

Этого ты от меня ожидал?

Противостоять зандаларам здесь, где ты падешь? Обречь себя на битву, в которой нельзя победить? Ради народа, который тебя не понимает и не хочет? – Сен’джин, опустив плечи, покачал головой. – Нет, сын мой.

Вол’джин опустил глаза с ноющим сердцем, вокруг которого словно бы обвилась и натянулась ржавая цепь с шипами. Если у него и была цель в жизни, то это желание завоевать одобрение отца.

«И все же, хоть я его и разочарую, быть по сему».

Голос отца раздался мягко, с намеком на смех, придавленный тяжестью слов:

Это не то, чего я ожидал от тебя, Вол’джин. Но то, что лоа ожидают от темных охотников. Но хоть я этого от тебя не ожидал, я всегда знал, что ты достигнешь этих высот, когда придет время.

Вол’джин поднял взгляд, чувствуя, как от груди отлегло.

Кажется, я не понимаю, отец.

Ты, Вол’джин, мой сын. Я невероятно горжусь тобой и тем, чего ты добился, – дух отца воздел палец вверх. – Но став темным охотником, ты стал больше чем моим сыном. Ты стал отцом для всех троллей. Ты несешь ответственность за всех нас, за то, чем мы станем. Наше будущее – в твоих руках, и я не могу представить никого более достойного доверия, не могу.

Мир вокруг Вол’джина изменился. Не двигаясь, он оказался рядом с отцом. Видел, как звезды взрываются в ночном небе, насыщенном светом. Наблюдал, как из ничего сгущается Азерот. Пришли лоа и наделили троллей самой их сутью, взамен потребовав вечное поклонение и почитание. Войны и бедствия, времена добрые и радостные – все промелькнуло перед его глазами сияющими атласными вспышками на ленте истории.

Что бы он ни видел, каким бы коротким ни было видение, Вол’джин в каждом моменте его мог разглядеть темного охотника – или двоих, или пятерых. Иногда они выдвигались на первый план. Часто стояли подле или позади предводителя племен. Время от времени сходились в совете. Но тролли всегда искали их одобрения и уважали мудрость их решений.

Так было до тех пор, пока зандалары не начали отстраняться. Это было вполне логично, по мере того как тролли становились умудренней и начинали строить города. Они прекратили кочевать, стяжали богатства и познали строительство. Они создавали храмы и святилища, после чего возник класс посредников для подношения даров и толкования посланий лоа. Слишком обширное население городов привело к тому, что тролли удалились от занятий, связывавших их с природой и лоа, а кроме того необходимо было пересмотреть старые заповеди и истолковать их для новых времен и цивилизации. Зандалары нашли себе применение в этом деле, и это значило, что им нужно подчеркнуть важность своей роли, иначе у их касты не будет причин для существования.

Однако для этого требовалось новое понимание темных охотников. Да, пройти подготовку и испытания – великое дело. Благословение, которое восхвалят все. Темные охотники стали героями легендарных масштабов – к ним испытывали уважение, но и страх, ведь они общались с лоа и потому не могли полностью понять потребности смертных.

Вол’джин содрогнулся. Беда врожденного желания одобрения от зандаларов постигла не только другие племена. Кхал’ак тоже стала его жертвой, но в другом смысле. Она искала союза с темным охотником как раз из-за его статуса. То, что они действовали вместе, придавало ей значимости.

«Пока я все не испортил».

Парад истории замедлялся тут и там, в ключевых моментах. Видения становились грандиозней, то́лпы – больше, а произносимые речи – взрывнее и ядовитее. Безумие охватило огромные орды, покрывавшие землю.

И все же в этих сценах Вол’джин не видел темных охотников. А если и заметил кого-то, то они отворачивались.

«Как я, когда меня просили присоединиться к Зулу. Как я, когда порвал с Гаррошем».

Внезапно последняя часть картинки встала на место. Зандалары заявили себя представителями лоа. Возможно, они поверили, что и сами равны древним духам. И уж точно отделяли себя от остальных троллей. Они были лучше. Они были чем-то бо́льшим. А гурубаши с амани в попытках подражать зандаларам и возродить их достижения пострадали от того же тщеславия. Это ощущение собственной важности порождало высокомерие, обрекавшее все их усилия на неудачу.

И в каждом случае темный охотник отворачивался. Тролли толковали это так: осколок прошлого не одобряет будущее. У их точки зрения не существовало другого определения. Но это толкование отщепляло их от истинной природы троллей.

Темный охотник может советовать, может повести, но не в этом его истинное предназначение. Не это является причиной того, почему к нему приходят лоа и полагаются на него. Темный охотник – истинная мера того, что значит быть троллем. Все тролли и все их действия взвешиваются с помощью темного охотника. Важно понимать различие действий на фоне способностей или потенциала. Темные охотники были способнее большинства троллей, но не существует троллей, не способных подражать темным охотникам, совершая свой вклад в сообщество. Это и доказывает, что они тролли.

Вол’джин вообразил себя на простых весах торговца. Кхал’ак и Вилнак’дор встали на противоположную чашу. Весы склонились в пользу Вол’джина, поднимая зандаларов. Он видел, как его противники со своей точки зрения оправдывались, уверовав, что он как тролль ниже них.

Зандалары исчезли, их сменил Чэнь. Затем встали Тажань Чжу и брат Куо. Появился его старый друг Рексар, а затем на весы поднялся даже Тиратан. С каждым из них чаши сдвигались, пока не встали вровень. Гаррош же, когда пришел его черед, взлетел, как гоблинская ракета.

Вол’джин гадал, что на самом деле чувствовал к своим товарищам в монастыре или Орде. Пандарены и люди явно не были равны ему, троллю, пусть их старания во имя Пандарии несомненно сравнятся с его. Их страсть к свободе, их самоотверженность и готовность пожертвовать собой, вне всяких сомнений, совпадали с теми же качествами в нем. Взвешенные на весах, их характер и душа были тролльими вплоть до мелочей.