– Я понимаю. Я согласен, – Тролль кивнул. – Ты поступил, как остальные? Чэнь написал племяннице…

Человек опустил глаза, посмотрел на пустые ладони.

– Написал семье? Нет. Не впрямую. Я послал короткую записку Ли Ли. Попросил ее подружиться с моими детьми, если их дороги пересекутся. Ей не нужно будет говорить, зачем, или даже рассказывать обо мне. А ты кому-то писал?

– Несколько записок.

– Ни одной для Гарроша?

– Записка моим почерком его напугает, но он запишет мою смерть на свой счет. Я не доставлю ему этого удовольствия.

Тиратан нахмурился.

– Ты исполнил план, чтобы отомстить за себя?

– Я никому не говорил, что он сделал. Он все равно заявит, что записки подделаны или написаны по принуждению зандаларов, – Вол’джин покачал головой. – Я просто сказал своим, что горжусь их преданностью Орде и мечте, которую символизирует Орда. Со временем они поймут, что я имею в виду.

– Не так приятно, как самолично убить Гарроша, но ты ляжешь в могилу с миром, – Тиратан улыбнулся. – Хотя мне нравится представлять, как ты его застрелишь. Всегда воображал, что стрелу эту вырежу я.

– Она бы полетела верно, в этом я не сомневаюсь.

– Если выживешь, извлеки несколько моих стрел из мертвых зандаларов. Они ужалят по меньшей мере дважды, – человек хлопнул в ладоши. – Если бы мы прощались, я бы пожал тебе руку и сказал, что нам пора за работу.

– Но никаких расставаний, так что просто вернемся к ней, – темный охотник улыбнулся и в последний раз огляделся. – Мы будем призраками для могу, потом для развороченных камней, а потом для рыбы. И рыба станет ядовитой, и убьет тех, до кого мы не добрались сами. Не лучший план, но с ним вечность становится интересней.

Вопль амани заставил Кхал’ак напрячь все мышцы. Она прислушалась, ожидая повторения, того, что он резко оборвется, или осыпи камней с новыми криками. Амани и вправду закричал, но крик превратился в жалкий плач. Либо он ранен не так сильно, как подумал с испугу, либо потерял сознание от боли.

Кхал’ак не намеревалась бросать амани или гурубаши в бой. Она взяла и тех и других достаточно, ведь не могли же зандалары сами готовить, убираться или таскать тяжести. К сожалению, ее войска склонялись к стоицизму, если речь шла о ловушках на троллей. Они бы не закричали и не запаниковали, а значит, не известили бы товарищей об опасности.

А опасности здесь было в достатке, и она знала, что в основном это дело рук темного охотника. Ямы с кольями и обрывы, осыпи и дождь дротиков из маленьких осадных машин – все это было размещено на территории с максимальным преимуществом для атакуемых. Тропа вынудила войска замедлиться и сбиться в кучки. Зандалары научились быть в таких местах начеку, минимизируя ущерб войскам.

По крайней мере, физический.

Поскольку тролли быстро вылечивались от того, что их не убивало, от физического ущерба можно было оправиться. Но, хотя зандалары считали перевязки знаками отваги и презирали жалкие усилия пандаренов, направленные против них, Кхал’ак уже видела психологическое воздействие. Двигались они осторожней – что для армии не так уж плохо, но ее солдаты колебались и тогда, когда ей требовались отвага и решительность.

В местах, где предстоял логичный, но трудный подъем, дабы обойти узкий проход, ее войска мастерски влезали по отвесным скалам. На вершине они находили следы, рядом с которыми были установлены осадные механизмы, и цепочки отпечатков, ведущих в лабиринт пещер. Пещеры тоже могли полниться ловушками, были слишком тесными для крупных зандаларов и неизменно оказывались перекрыты через пятьдесят-сто футов трудной дороги.

Как ни досадно, уже через часы скалолазы, поцарапавшие пальцы, или те, у кого набилась грязь под ногти, вдруг почувствовали покалывание в конечностях. Руки начали распухать. Оказалось, что выступы на скале вымазали токсинами, которые никого бы не убили, но обезвреживали, вызывая отвратительные галлюцинации. К тому же впоследствии воины мялись и волновались при виде даже просто мокрых пятен или маслянистого блеска на камне. Сосредотачивались на себе, чтобы понять, не отравились ли, а значит, отвлекались от истинной задачи.

«Вол’джин атакует их разум, тем самым практически их убивая».

А темный охотник еще и насмехался над ними. Кхал’ак покрутила в пальцах деревянный жетон. На одной стороне был выжжен символ троллей, означающий 33. На другой – символ могу с тем же значением. Они находили такие разбросанными на дне ям или там, где их не могли бы пропустить разведчики. Ходили слухи, что один даже нашли у Кхал’ак в палатке, намекая, что темный охотник мог убить вражеского командира с той же легкостью, что и ее солдат на Острове Грома. Число, решили некоторые, означает тысячелетия, прошедшие с падения Короля Грома (для чего требовалось немного помудрить с нумерологией), или что Вол’джин – тридцать третий темный охотник какой-то конкретной традиции. Никто не мог точно сказать, какой, и зандаларке пришлось убить амани, чтобы наглядно показать опасность распускания сплетен. Но стоило идее пустить корни, как ее уже было не остановить.

Больше всего Кхал’ак нравилась теория, что каждый защитник Шадо-пана перед смертью поклялся убить тридцать три врага, что означало, что ей предстоит столкнуться меньше чем с двадцатью бойцами. Хотя такие клятвы имели тактическое значение лишь в песнях менестрелей, они ее настораживали.

«Выбрал меня одной из своих тридцати трех, Вол’джин?»

Кхал’ак прислушалась к ветру в поисках ответа. Ничего не услышала. Зато подбежал капитан Нир’зан и, отсалютовав, доложил:

– Повар амани отошел от зачищенной области, чтобы облегчиться. Нашел пригодное место. Земля ушла у него из-под ног. Он упал на колени, и колья проткнули ему бедра, живот и руку. Выживет.

– Его уже освободили?

– Нет.

– Можно устроить так, чтобы, когда мы выступим утром, все промаршировали мимо него?

Воин кивнул:

– Как пожелаете, моя госпожа.

– Хорошо. Если повару хватит крепости, чтобы выжить после того, как пройдут все, освободите его.

– Да, госпожа.

Капитан не сдвинулся с места, так что она подняла бровь:

– И?

– Бегун принес сигналы, переданные флотом. Корабли возвращаются на берега Цзоучина. С севера идет сильный шторм: ветер, лед, снег. Это задержит и отправление с Острова Грома.

– Хорошо. Даст нам больше времени, чтобы сплотить Пандарию после уничтожения монастыря, – Кхал’ак бросила взгляд выше на гору, на пункт их назначения, затем вниз, на лагерь. Палатки расставлялись чаще всего на склоне, примыкая одной стеной к камню, чтобы защитить от осыпей и нападений. Костров не разжигали, просто чтобы не позволить врагу подсчитать их численность.