Оно чувствовалось даже в ударах хлыста, которыми бесчувственный старший товарищ осыпал Кормика.

Назад пути нет. Его изгнали не ради испытания и не в качестве платы за грехи. Это решение ставило точку, не предполагало прощения.

Пути назад нет.

Он был один посреди озера, кишащего монстрами, в окружении врагов. В эти горькие часы будущее казалось ему пустым, неприглядным и пугающим. Кормик глядел на дымные воды и в какой-то момент страстно захотел, чтобы оттуда появились еще несколько троллей и прикончили его.

У него было что пить, он мог бы даже поймать рыбу, но ради чего?

Кормик внимательно посмотрел в ту сторону, откуда прибыл, в бессмысленной попытке увидеть свою лодку, пусть опрокинутую, но на плаву, хотя и понимал, что это бесполезно. Если троллям нужно уничтожить судно, они разнесут его в щепки. Оставалось лишь надеяться, что к голой скале прибьет волной хоть какой-нибудь обломок.

Юноша снова подумал о своем роковом решении освободить Андрузиса и остальных варваров, из-за которого очутился здесь, окровавленный, обреченный на смерть, и пожалел о нем, но лишь на миг.

— Я поступил правильно, — сказал он вслух, чувствуя, что должен услышать эти слова. — А отец де Гильб не прав. Они все не правы.

Кормик замолчал и попытался разглядеть хоть что-нибудь вокруг себя, но туман был слишком густым. Тогда, решив, что его отнесло севернее, юноша повернулся на юг и немного на восток, во всяком случае, так ему казалось, чтобы стоять лицом к острову Часовни.

— Вы были не правы! — крикнул Кормик через озеро. — Вы и сейчас не правы! Веру нельзя навязать! Нельзя! Она сама расцветает в сердце, открывшемся навстречу правде. Вы не пра-вы!

Он сел на камни, хотя чувствовал большое возбуждение от этого эмоционального всплеска, оттого, что подкрепил словами свой нравственный выбор.

Легкий всплеск отвлек его внимание. Кормик обернулся и увидел, что к камням прибило абелийское платье. Юноша достал его из воды, расстелил, чтобы просушить, и вдруг вспомнил о берете, который по-прежнему крепко сидел у него на голове. В этом трофее поври точно было что-то волшебное.

Изучив укушенную троллем руку, Кормик не обнаружил никаких признаков заражения. Напротив, рана уже начала затягиваться. Тогда он пощупал свою спину, изувеченную плетьми, и понял, что без надлежащего ухода, плавая один в лодке, он должен был бы уже умереть.

Кормик знал, что выжил лишь благодаря берету поври, наделенному магией, которая действовала подобно душевному камню. Он беспомощно усмехнулся, осознав всю иронию своего положения. У всех есть что-то общее. Поври, альпинадорских шаманов, абелийцев и даже самхаистов — всех объединяет общая магия, связь замысла и власти.

Единый бог над всеми?

Действительно ли так важно, какими именами величают разные народы своих богов? В эту минуту прозрения на пустом острове, перед лицом смерти, Кормик понял, что нет.

Тогда что же по-настоящему важно?

Выхода не было. Кусок доски от его лодки, ударившийся о камни в следующий момент, стал лишним подтверждением этой безысходности. Когда юноша достал его из воды, солнце уже растворилось в западных водах.

Наутро Кормик проснулся от голодного урчания в животе и решил попить, желая хоть чем-то заполнить пустоту. Он низко наклонился над озером, зачерпнул обеими руками воду и уже хотел поднести жидкость к пересохшим губам, как вдруг заметил рядом с собой тролля. Юноша отпрянул, едва не скувырнувшись со скалы, и в судорожной попытке защититься ободрал все колени и локти, пока наконец не сообразил, что это один из вчерашних убитых им врагов.

Тогда он зашел в воду по пояс и попытался потопить тело, но тролль оказался чертовски плавучим. Кормик оглянулся на остров, призванный стать его скорой могилой, затем на гладь Митранидуна и увидел еще одного дрейфующего мертвого монстра.

Парень издал продолжительный вздох. Неужели это возможно?

Они добирались множеством способов. Одни шли пешком, волшебным образом уменьшив свой вес и удлинив шаги, другие превратились в быстрых кошек, третьи — самые старшие и могущественные — парили над горами на восходящих потоках, став птицами. Из разных приходов, называемых округами, они явились на зов своего верховного жреца. Старец Бедден следил из Девонгла за их приближением. Магическая связь с землей позволяла ему чувствовать, когда в его область вступал очередной собрат. Сперва их стало двадцать, затем тридцать и наконец тридцать два. Это означало, что за месяцы войны погиб лишь один вангардский самхаист, тот самый, который с честью пал в битве при Пеллинорской часовне. Старец Бедден был доволен.

Когда все собрались, он провел гостей по возведенному им великолепному ледяному дворцу, ставшему за последнее время еще величественнее, и даже показал свой державный зал на вершине самой высокой башни. Оттуда через весь дворец и сквозь толщу ледника прямо к горячим источникам шел глубокий колодец.

— Погрейтесь, — предложил Бедден гостям.

Многие из них едва не потеряли сознание от наслаждения, почувствовав энергию земли, идущую прямо из расщелины Самха и святого озера Митранидун.

Затем старец вывел всех из дворца на Колдринский ледник и показал, насколько увеличился разлом благодаря разрушительной работе белого бога-червя и крови троллей, мешавшей льду снова срастись. Он даже принес в жертву пару пленников, чтобы собратья послушали, как пирует червь.

Видя улыбки на лицах гостей, Бедден понял, что поступил мудро, собрав их. Что может поднять дух его братьев-самхаистов лучше, чем осознание торжества Девонгла и ужасающей власти Д'но?

Когда группа подошла к северному концу разлома, Бедден попросил всех поделиться новостями.

— Гвидру поддерживают с юга, — сообщил молодой священник, чей приход находился рядом с заливом Короны. — Ничего существенного, но…

— Ничем существенным это и не грозит, — заявил другой. — Я был на юге Хонсе. Распре между Делавалом и Этельбертом не видно конца. Она стала еще яростнее, чем когда-либо. Казалось, у Делавала все козыри, как вдруг Этельберт пустил в ход варваров из Бехрена. Они прошли через северные предгорья хребта Пояса-и-Пряжки, оказались прямо под носом у Делавала, и ему пришлось отозвать в столицу большую часть своих войск, осаждавших Этельберт-дос-Энтл.

— В этом нет ничего хорошего, — вмешался третий. — Делавал останется в городе и в конце концов победит. Просто сейчас этот конец кажется более отдаленным.

— Почему вы считаете, что это плохо? — спросил его старец Бедден.

— Война затянется.

— И?..

— Тяготы войны необходимы, — напомнил еще один самхаист. — Не наша забота, что некоторые умрут раньше срока. Смертны все.