– Научусь.

– Ну, поедь, ладно. Посмотри на людей, а то ты последнее время какая-то квелая, я же вижу, точит тебя изнутри, и Петьку вон отодвинула, а зря. Ну, да ладно, может, там кого присмотришь, итальянцы, они, говорят, народ мягкий, жалостный. А он-то знает?

– Знает, – соврала Вероника, чтобы избежать новых охов и ахов соседки. – Все будет хорошо, Даша Семеновна. Я обещаю вам писать. И звонить.

– Да когда ж ты собираешься?

Даша Семеновна вдруг расплакалась. Они сидели на кухне Вероники, пили чай. Даша Семеновна принесла плюшки, а Вероника возьми да и скажи, что уезжает. Бедная старуха была убита.

– Не плачьте, Даша Семеновна! – Вероника сама едва не заплакала. – Наш магазин закрывается, работы нет. Вот получу заграничный паспорт и…

– А как же Петр без тебя? Он же хуже дитяти малого!

– Замуж зовет… – сказала Вероника, не подумав.

Соседка ахнула.

– А ты?

– Любить надо, Даша Семеновна.

Старуха покивала печально…

…Андрей провожал Дядю Бена в командировку. У него не было привычки провожать своих подчиненных, но уж очень важным оказалось задание, доверенное юристу. Он летел в Германию для обсуждения технических деталей сотрудничества между «Арт нуво» и немецким издательским домом «Партнер». Что станет «новым витком… эта… в развитии… и горизонты, одним словом», как удачно выразился «креативщик» Савелий Зотов, никудышный оратор, но очень хороший редактор. Похоже, для их издательства действительно наступают новые времена…

Венька Сырников обрядился во все черное и напоминал пастора. Элегантен, красив и серьезен, а также проникнут важностью задания. Проникнут настолько, что не замечал восхищенных женских взглядов, бросаемых на него официантками и посетительницами кафе. Приятели сидели за небольшим столиком, перед каждым лежала открытая папка с документами. Утрясались последние детали. Андрей, высохший и поседевший, десятый раз говорил, на что нужно обратить внимание. Он тыкал карандашом в страницу документа и повторял, глядя на юриста, что нужно вот здесь нажать, а здесь можно уступить, а тут проявить настойчивость… И так далее. Дядя Бен делал вид, что слушает, но думал о своем. Несмотря на серьезный, даже мрачный вид, в сердце его пели фанфары. Он вдруг ляпнул невпопад, перебивая шефа:

– Знаешь, Андрей, Оглио, конечно, был маньяк, но специалист уникальный!

Андрей воззрился недоуменно, и Дядя Бен поспешил объяснить:

– Ты извини, конечно, но понимаешь… Одним словом, он дал мне хороший совет! Он подарил мне свободу! – Получилось пафосно и немного смешно. Сухарь Венька никогда не впадал в пафос. Но то старый Венька, а новый, пьяный от свободы, очень изменился. Андрей смотрел по-прежнему недоуменно. – Он сказал мне, что свобода – самое ценное, что есть у личности! Оглио понял, что теряет свободу, и… ушел. Свобода! – Венька взмахнул рукой и опрокинул кофе. Андрей отодвинул папку, спасая бумаги. – И теперь я свободен, понимаешь! А о своей супружеской жизни вспоминаю как о страшном сне!

Андрей молча кивнул.

Дяде Бену хотелось поговорить. Его распирало желание рассказывать снова и снова, как он наконец решился… и черт с ним, с этим брачным контрактом! Какое у нее стало лицо! Лицо промахнувшегося удава! Клацнул челюстями, а кролик раз – и нету!

– Оглио сказал, удиви ее! И я удивил! – Дядя Бен радостно захохотал. – Удивил! А знаешь, что он говорил про тебя?

Андрей пристально смотрел на бывшего одноклассника и молчал.

– Сказать? Он заявил, что ты негибкий, и в этом твоя проблема, ты не умеешь переключаться. Ты слишком сдержан, ты человек в себе, а так нельзя, надо уметь расслабляться и… и… не бояться быть смешным! А ты зажат, отсюда твои проблемы, даже неадекватные поступки следствие твоей негибкости, страха быть неправильно понятым! Понимаешь? Страх быть неправильно понятым! Страх раскрыться! Ты же все время обороняешься и никого не слушаешь! Эта твоя последняя афера, извини меня… я с самого начала говорил… Савелий! Он книжный человек, он не знает жизни…

– По-моему, тебе пора, – произнес Андрей.

Дядя Бен давно умчался, а Андрей все сидел со своей папкой и остывшим кофе. За стеклом неторопливо катились самолеты, похожие на громадных неуклюжих доисторических животных. Зеленела под снегом трава. Светило солнце, дымились проталины. Март. Самолет «Люфтганзы» заходил на взлетную полосу. Служитель махал клетчатым флажком. Андрею казалось, что он рассмотрел в иллюминаторе радостную физиономию Дяди Бена.

Молоденькая официантка, не спрашивая, принесла третью чашку кофе. А он все сидел. Ему не хотелось уходить. Перед ним лежала раскрытая папка с документами, но он забыл о ней. Энергетика толпы, ее движение, гул голосов и моторов, яркие витрины, даже запах – сложная смесь из ароматов кофе, кожи, металла затянула его… Взгляд Андрея рассеянно скользил по нижнему залу, где у стоек паспортного контроля вились длинные ленты очередей. Народ приезжал, уезжал, встречал и провожал. Бесконечное броуновское движение…

Он вдруг вспомнил, как она сказала: давай уедем! Далеко-далеко, на необитаемый остров, где только песок и море… Давай, ответил он…

Не получилось. Ничего не получилось.

Она так и не вернулась. Не захотела, не простила. Он бросился искать ее, но потом остановился – если она не хочет его видеть… какой смысл?

Погруженный в воспоминания, Андрей очнулся, когда кто-то ткнул в его плечо. Поднял взгляд – здоровенный амбал, улыбаясь во весь рот, смотрел на него. Знакомый? Андрей видел его впервые.

– Сесть, говорю, можно? – спросил амбал. – Я спросил, а ты вроде как неживой. Случилось чего?

Андрей кивнул. Взглянул на часы и поспешно встал.

* * *

Утром Эмилий объявил о закрытии «Червяка». И хотя они ожидали такого развития событий, известие грянуло как гром с ясного неба.

– Блин! – воскликнула темпераментная Оксана. – А мы куда? На улицу?

– Ну, почему на улицу… – забормотал Эмилий. – Новый владелец сказал, что люди могут остаться… кто хочет.

Они смотрели на директора, а он, красный, мямлил что-то и отводил взгляд. Толстая лоснящаяся физиономия вызывала раздражение.

– А вы сами-то остаетесь? – спросила Оксана.

Он молча развел руками. Что означал его жест, они не поняли. Эмилий постоял немного и пошел к себе. Они молча смотрели ему вслед. Он, чувствуя их взгляды, кренился больше обычного и загребал ногами. В лучшие времена Оксана не упустила бы случая позубоскалить, но сейчас она молчала – не было куража.

«Вот и все, – подумала Вероника. – Теперь меня здесь уже ничто не держит».

– Пошли, девки! – скомандовала Оксана. – У меня есть шампань. Сейчас отметим начало новой жизни. Зай, покличь Миланку!