Я фыркнул и покачал головой.

— Ужасно.

— Кстати, об ужасном... — Он похлопал меня по спине сзади и с ухмылкой схватил за плечо. — У меня плохие новости.

Ага. Я знал это лицо. Это было лицо засранца, который получал удовольствие от того, что портил мне день. У Себа была злая жилка. В этом смысле он напоминал мне Ромео. Портил людям день ради спорта. В качестве неапологетичного бонуса.

Я застонал.

— В чем дело?

— Пока ты был в Европе, я хотел подкрасться к одной из девушек, с которыми я встречаюсь в Instagram...

Девушек. Во множественном числе. Господи. Я не осуждал, но, черт возьми, мой брат был полным игроком.

Я почувствовал, как у меня защемило челюсть.

— Ладно.

— В итоге мне всегда случайно нравится одна из их фотографий, сделанных в 1588 году или что-то в этом роде. — Он захихикал, сделав еще один глоток пива. — Поверь мне, нет ничего более унизительного, чем знать, что кто-то получил уведомление о том, что тебе понравилось их дерьмо, еще до того, как они достигли половой зрелости.

Я пристально посмотрел на него, не обращая внимания на путь к острову.

— Верно. И?

У меня было чувство, что я знаю, к чему это приведет.

— В общем, ты оставил свой iPad валяться в общей зоне, и я подумал, что не помешает проверить ее профиль через твой аккаунт в Insta. Так я и сделал.

— Себ... — предупредил я.

— Я случайно лайкнул одну из ее фотографий в бикини на пляже - я же говорил тебе, что моим пальцам нельзя доверять рядом с горячими девушками, - и она тут же написала мне. Ну, тебе. — Он фыркнул. — Только я забыл, что использую твой профиль, и начал с ней общаться.

— Себастьян Леопольд фон Бисмарк.

— Мы быстро нашли общий язык. — Он отхлебнул еще пива, игнорируя мой нарастающий гнев. — Вдруг на моем экране появилось около дюжины уведомлений, и я понял, что ей нравятся все твои фотографии. Только я думал, что это мои фотографии. Так что я начал лайкать все ее фотографии в ответ. И оставлять комментарии.

— Комментарии? — Я едва шевелил челюстью, так сильно она была сжата. — Какие комментарии?

Мы с Брайар Роуз каждый день проверяли социальные сети друг друга. Она никак не могла пропустить это в долгосрочной перспективе.

— Ничего особенного. Я похвалил ее за тренировки и генетику. Ну и все в таком духе.

— Ты сказал, что она горячая, — уточнил я.

— Горячая. — Он вздохнул. — То есть, по факту она такая и есть.

— Ты маленький говнюк. — Я заглушил двигатель и поставил пиво на палубу, а затем принялся хватать Себа за воротник рубашки. — У меня есть девушка. Она, скорее всего, увидит это, если уже не увидела. Как ты мог быть таким чертовски беспечным?

Я прижал его к рулю. Металл впился ему в спину. Мне было все равно.

— Господи, прими чертову таблетку успокоительного. Просто скажи Брайар Роуз, что случилось. Она поймет. — Он попытался вывернуться из моей хватки, но я был выше, больше, сильнее. — Или я пойму. Неважно. Она знает, что ты никогда не изменишь.

— Это было нарушением моей личной жизни. — Я ткнулся лицом в его лицо. — Ты можешь взять этот гребаный дом на ранчо. Ты можешь манипулировать папой, чтобы он подарил тебе «Ламборджини». Делай все это мелкое дерьмо. Мне все равно. Но не смей вмешиваться в мои отношения, Себастьян.

— Буратино. — Он отпихнул меня от себя, издав храпящий звук. — Ты думаешь, что ты такой охуенно крутой, потому что у тебя есть постоянная девушка?

Я попятился назад, ударившись затылком о сиденье.

Себ сделал паузу, чтобы допить свое пиво.

— Слезь со своей высокой лошади, чувак. Половина прелести в том, что тебе не приходится ежедневно терпеть ее задницу. Она живет на другом конце света. — Он погрозил мне пальцем и снова повернулся к рулю. — Я сказал, что мне жаль.

Я свернул шею, хрустнув пальцами.

— Как будто ты, блядь, это серьезно.

Он снова включил мотор и повернул понтон обратно к дому на озере.

— Найди кого-нибудь другого, чтобы распутать свои гребаные трусики. Ты, маленькая плакса...

Он снова завел мотор, когда я схватил его за край рубашки, оттащил назад и ударил о палубу. Он взвизгнул и бросился мне на шею. Я ударил его по левой щеке, зацепив челюсть.

Себ сплюнул на меня кровь и разразился жутким хохотом.

— Боже, какой же ты неудачник.

Он откинул голову назад.

— Какого хрена, Себ? — прорычал я. — Почему ты ведешь себя как мудак?

— Потому что ты сделал меня им, — прорычал он. — Ты всегда был таким хорошим мальчиком, Оливер. Постоянная девушка. Хорошие оценки. Ответственный. Непоседливый. Друг всех. Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы тебя заметили как второго ребенка?

Я заехал ему в лицо еще одним кулаком, но он увернулся, пригнув голову вбок и схватив меня за костяшки пальцев. Он вывернул мое запястье внутрь, перевернув нас так, что теперь он сидел на мне.

— Мне нужно было быть лучше в спорте, лучше в школе, лучше во всем, — выплюнул Себастьян, прижав меня к палубе за локти. — Мне постоянно приходится обгонять тебя, чтобы хоть как-то напомнить им, что я жив.

Понтон бесцельно носился по озеру на большой скорости. Ни один из нас не взялся за руль. Пальцы Себа сомкнулись на моей шее. Он не сжимал ее достаточно сильно, чтобы убить меня, но постарался сделать все возможное, чтобы напугать меня до смерти.

И теперь я понял это.

Напряжение, которое витало между нами все лето.

Себастьян устал от моего присутствия, как и я от его. Да, он превзошел меня своим великолепием. Но папа обожал меня. Не из-за моих оценок, спорта или успеваемости. А за то, каким человеком я был.

Потому что я был верен одной девушке, как он был верен маме. Потому что мне нравилось играть с семьей в «Джангу» и «Уно» вместо того, чтобы ходить в гости.

Потому что я был... собой.

Любимый, надежный Оливер.

— Отпусти меня, — прохрипел я, задыхаясь от того, что еще оставалось в легких.

Себ не отпустил. Он