Себу остались неотправленными. Он заблокировал меня. Тогда я предположила, что это было сделано из лояльности к его брату, но теперь я знала, что он просто отгородился от всего мира.

И это напомнило мне.

Месть.

Я прошла в гардеробную - единственное, чего мне будет не хватать в этом доме, кроме Гизера и Трио, - и выбрала самое откровенное бикини, которое у меня было. Если Олли думал, что вчера у него были синие яйца, то теперь его ожидало совсем другое.

Потребовалось не более двадцати минут, чтобы обнаружить Оливера, попивающего кофе в саду. Он нашел спокойное место с видом на озеро и голубые розы.

Я устроилась перед открытым окном, решив заниматься утренней йогой в прямой видимости от него. Он поднял глаза от своего ноутбука и дважды перевел взгляд на мой наряд. Я опустилась в позу «вниз головой», ожидая, что у него будет стояк, который, надеюсь, приведет к некрозу.

После утренней тренировки я вошла на кухню в одних «Дейзи Дюк» и ярко-красном бикини. Мурашки разбежались по рукам, но мучить Оливера было беспрецедентно важно. Тот отчаянно пытался сосредоточиться на лежащей перед ним таблице.

— Хорошо спал? — пропела я.

— Конечно. А ты? — Он сделал глоток своего макиато, уже вернув свое внимание к ноутбуку.

Оглядываясь назад, я должна была заметить очевидные признаки.

Мясо. Самолет. То, как он погружался в работу всякий раз, когда нянчился со мной. Оливер хотел как можно меньше иметь со мной дела, пока ко мне не вернется память, но я отказывалась облегчать ему задачу. Не потому, что он солгал мне о нашей помолвке, выставив меня полной дурой. А потому что я помнила, что он со мной делал. Каждую. Жестокую. Вещь.

То, как он лишил меня девственности и бросил. Та позорная прогулка по мощеной парижской дороге, почти голая, с тонким гостиничным халатом, обвязанным вокруг моих плеч. Пристальные взгляды, шепот, отказ пускать меня в бутики. Последовавшие за этим горячие слезы.

Внезапное молчание Олли после этого. Ни звонков, ни сообщений, ни электронной почты. Ни одного подарка, которые он обычно присылал мне во время своих путешествий. Я появилась в этом самом доме, перед этими самыми коваными железными воротами, но получила отказ. Снова.

А потом - те обмены в Instagram. Так публично, как будто он хотел показать мне, что изменил мне.

И больше всего я помнила, как после всего случившегося этот континент так и не стал достаточно большим для нас обоих. Я выбрала Лос-Анджелес, потому что это было самое отдаленное место в Америке от Мэриленда, не считая Аляски и Гавайев.

И все равно я видела его лицо. Постоянно. И в журналах сплетен, и в светских колонках, и даже на слушаниях в Конгрессе. Оливер был везде, как бы я ни старалась вычеркнуть его из своей жизни.

На этот раз он оказался в ловушке. Не сможет избавиться от меня.

—Было немного жарко. — Я сжала чашечки бикини, пока треугольники не стали едва прикрывать мои соски, решив дать ему попробовать его собственное лекарство. — Думаю, сегодня я буду спать голой, если ты не возражаешь.

Оливер поперхнулся кофе, расплескав половину его на экран своего дорогого устройства. Он схватил салфетку и промокнул уголки губ.

— У тебя теперь аллергия на одежду?

— Теперь? — Я посмотрела на него под занавесом ресниц, невинно моргая. — Я гордая нудистка, Оливер. Для меня это образ жизни. Я помню это очень отчетливо. Я никогда не хожу по дому в одежде. Она заставляет меня чувствовать себя...

Он застонал.

— Разумной?

— Замкнутой.

— Либо твои сиськи будут скованы, либо я - когда буду убивать всех, кто смотрит на тебя голой.

— Тебе действительно не стоит так ревновать. Я помню почти все свои студенческие годы, и я переспала со многими парнями. По моим подсчетам, не менее двухсот.

— А у тебя не было постоянного парня?

— Грант. Грант Дуайер. — Я вздохнула, делая вид, что глубоко задумалась. — Вот он был настоящим джентльменом. Не то что тот парень.

— Другой парень?

— Вэнс Смит. — Я наморщила нос, вызывая фальшивые воспоминания. — Мы познакомились на заправке.

— Там, где происходит первая встреча всех известных людей.

— Примерно через три недели я бросила его, потому что он потребовал, чтобы я избавилась от своей коллекции вибраторов.

— Он что? — Оливер, казалось, был в большем ужасе, чем я, хотя я знала, что это чистая выдумка. — Это все равно что уволить его су-шефа за то, что он помогал ему готовить.

— Между тем Грант был мечтателем. Полный революционер. Он согласился на свободные отношения.

— Открытые отношения, — ошарашил Оливер.

— Да, — солгала я. — За те три года, что мы встречались, я переспала с сотнями мужчин. Он даже смотрел несколько раз. Жаль, что ему пришлось переехать в отдаленную деревню на другом конце света, чтобы спасать детенышей тюленей от разливов нефти. Грант тоже защитник окружающей среды.

— У вас были свободные отношения с экологом, который бросил свою научную степень, чтобы спасать детенышей тюленей от нефти.

— Да. Разве он не душка?

— Он нечто, — пробормотал Олли в свою кружку.

Я подошла к его драгоценной кофеварке, сложной модели, которая, должно быть, стоила пятизначную сумму. Поднявшись на цыпочки, я потянулась за кружкой в верхнем шкафу. Моя грудь колыхнулась от этого движения.

Оливер обернулся, заметно взволнованный.

— Хочешь, я сделаю тебе кофе?

— Все в порядке, я справлюсь. Садись и отдыхай.

— Осторожно. Мама сделала ее для меня на заказ в Италии. Это единственная в своем роде и незаменимая машина. Производитель закрылся много лет назад.

Я отмахнулась от него.

— Ты такой беспокойный.

Он вернулся к своему ноутбуку. Я взялась за один из клапанов кофеварки и повернула его не в ту сторону, целенаправленно отвинчивая. Он с лязгом отвалился.

— Вот черт. — Я зашипела, хлопнув себя по ляжке. — Я сломала кофеварку. Ты ведь не против?

Если бы он присмотрелся, то понял бы, что на то, чтобы прикрутить вентиль обратно, уйдет секунд десять, но он этого не сделал. Дым практически сочился из ушей Олли. Он оставался неподвижным, лицом к ноутбуку, вероятно, потому, что не хотел кричать на меня.

Он прочистил горло, его позвоночник выпрямился.

— Все в порядке.

Я подошла к промышленному холодильнику, достала холодную заварку и опустилась рядом с ним,