Навстречу трем офицерам шел взвод солдат. Оружия у них не было — плечи оттягивали только вещмешки, но не это привлекло внимание Арины. Передвигались служивые как-то нелепо и непривычно с точки зрения военного человека — разбрасывая ноги немного в стороны и поступью слишком уж мягкой, отнюдь не чеканившей шаг, как это было принято при передвижении строем…

— Странная у них походка, — улыбнулась она.

Напарник мельком глянул на поравнявшееся с ними подразделение и, покосившись на спутницу, вздохнул:

— Ничего странного, Арина. Их кастрировали…

— То есть, как?.. — не поняла она, вмиг согнав с лица улыбку.

— Увы, подполковник прав, — вмешался в разговор фээсбэшник. — В последние год-два у некоторых главарей чеченских банд появилось новое веяние — не казнить наших молодых солдат, а отрезать известные органы и отпускать. Стерилизуют, одним словом, сволочи…

— И что же теперь с ним будет?.. — с округлившимися от ужаса глазами спросила Северцева.

— А что будет?.. Вот подлечили после плена в госпитале, откормили как могли… Набрали целую команду и отправляем по домам — они свое отвоевали. Каждому из них эта война и так всю жизнь сломала…

— С каким бы я удовольствием поотрезал те же органы тем, из-за кого все это происходит!.. — сквозь зубы процедил Георгий Павлович.

— Вы о ком? — не понял Венедиктов.

— О тех, кто гребет миллиарды с «левой» нефти и, сидя в роскошных кабинетах, жаждет продолжения этого бардака.

Полковник промолчал. По специфике службы ему не полагалось обсуждать действия крупных региональных и столичных чиновников, однако, судя по выражению лица, он полностью разделял точку зрения командира почти полностью уничтоженной спецгруппы…

В чреве транспортного самолета помимо Извольского и Северцевой разместилось какое-то воинское подразделение. Эти ребята, слава богу, возвращались с войны здоровыми…

Арина отчего-то выбрала место не рядом со спецназовцем, а напротив. Он не возражал, да и вообще взирал на происходящее с присущим ему скепсисом. Смазливая девчонка поначалу раздражавшая одним только присутствием в небольшом отряде и бывшая для Жоржа не просто пустым местом, а обузой, теперь — к концу их командировки, стала и надежной напарницей, и другом, и даже кем-то большим. Кем именно, объяснить себе самому он не брался. Или, скорее, побаивался…

«Для нее опасное приключение завершилось удачно. То-то будет рассказов сослуживцам!.. — незаметно ухмылялся Георгий, откинув назад голову, и равнодушно наблюдая за уставшими, измотанными, но все ж таки радостными бойцами. — А что до наших с ней отношений… — он на минутку задумался, — а что, собственно, между нами было? Ну, перестали смотреть друг на друга волками; пришло понимание и обычное в экстремальных ситуациях желание помочь, поддержать, выручить… Наконец, мелькнула полтора часа назад — в „уазике“ искорка страсти, влечения… Но это скорее от ее слабости, от осознания раз и навсегда закончившегося кошмара. Да что ее слабость! — обоим требовалось выпустить пар, а рядом кроме напарника никого-то и не было. Вернувшись же к обыденной жизни, забудет обо всем, включая меня, на седьмые сутки. И правильно сделает!.. Это старость должна вспоминать былое, а молодость пусть думает о будущем. Так что не дергайся, Жорж — поезд тащится по расписанию…»

Где-то рядом громыхал магнитофон, и какая-то сверхновая «звезда», дурным голосом вещая о своей любви, пыталась переорать две мощные турбины двигателей. Кто-то из бравых вояк норовил заигрывать с симпатичной девушкой, а та с молчаливым достоинством игнорировала любые знаки внимания, так же бесцельно водя взглядом по лицам попутчиков, усевшихся по обе стороны от подполковника.

Настроение Арины было скверным, муторным, неспокойным. Все страхи, стрессы, боль и переживания остались позади, а сердце все одно выстукивало неровно, да и дыхание слишком долго не могло успокоиться. Когда взгляд сам собой скользнул по Георгию Павловичу, она, наконец, поняла причину взволнованности — душа страдала и без оглядки на тысячи условностей тянулась к нему. Но холодный разум по мере удаления от эпицентра войны все настойчивее подталкивал скорректировать оценки и мировоззрение, исходя из стремительно менявшихся условий…

«Вот он сидит… напротив, в трех шагах… Все такой же — небритый, немного усталый, но уверенный, сильный и в любой момент готовый к решительному действию… Но действие уже не требуется», — будто сами собой всплывали смутные, едва уловимые мысли.

Северцева незаметно тряхнула головой, противясь их насильному вторжению. Однако через минуту они совершенно заполонили ум, и попытки отогнать их слабели с каждой минутой…

«Ему где-то в районе сорока… И дай бог моему спасителю, моему доброму гению никогда больше не испытывать судьбу в горячих точках, где единственная шальная пуля может разом опровергнуть весь его преогромный опыт. Но что же станется с искусным воином, с идеальным командиром и, как выразился за минуту до смерти Олег Ярцев — высочайшим профи, окажись он не у дел? Как поведет себя, осевши в другой среде, где все завидные, ценные и жизненно необходимые качества, вызывающие в бою неизменное восхищение, станут второстепенными, а то и вовсе невостребованными? Там, куда мы летим, люди сосуществуют совсем по другим законам и полагаются на иные навыки и умения, которых у подполковника, верно, нет, и никогда уж не будет…»

Чуть не до крови покусывая нижнюю губку, Арина прикрыла веки, попытавшись представить долгожданную встречу с родителями, жившими недалеко от Питера — в Приозерске. Но даже мысли о самых близких людях не смогли отвлечь и унять мучительной внутренней борьбы…

«Если на миг предаться фантазии… — нахлынула на нее последняя и самая высокая волна разумных, прагматичных до непогрешимой стройности доводов. — Если предположить, что наши пути с ним вдруг каким-то невероятным образом снова пересекутся, то в той — другой жизни нам предстоит поменяться местами: не он будет ежеминутно опекать меня и спасать, а мне придется неустанно заботиться о нем. Господи… нет — даже в кошмарном сне не представляла себя в подобной роли. Для этого необходимо быть столь же сильной и волевой как он. Нет — я никогда не смогу стать такой! И довольно об этом!..»

Она решительно мотнула головой и улыбнулась какому-то молоденькому бойкому сержанту, должно быть будущему владельцу сети супермаркетов или успешному адвокату…

Когда до посадки оставалось немногим более получаса, из магнитофонных динамиков перестали доноситься жуткие голоса потомков угасших «звезд» и неожиданно поплыли спокойные, приятные слуху звуки скрипки и альта. А взгляды Извольского и Северцевой словно ненароком встретились…

«Ну, вот и подошла вся эта печальная история к логическому завершению. Не правда ли, девочка?» — мысленно спрашивал он ее.

«А разве предусматривалось какое-то продолжение?» — так же в его воображении отвечала она, поблескивая большими печальными глазами.

«Признаться, нет. Так… теплилась внутри какая-то заблудшая причуда из области несбыточного. Но я слишком хорошо знаю людей — пришлось научиться разбираться в душах, в характерах, в темпераментах, дабы быть готовым к их грядущим поступкам. На войне, знаешь ли, такое умение не помешает…»