Лицо царя искажает судорога, он видимо теряется, а юродивая, поворачивая обнаженную Дашу из стороны в сторону, на всеобщее обозрение, продолжает кричать:

– Пирогов кому, пирогов сиротских да с царскою начинкою?!

– Молчи, Арина! – приказывает Иван, и его всегдашняя бледность приобретает синеватый оттенок. – Возьмите отсюда девку да под замок ее, до допроса.

– И то, Ваничка, возьми ее да кинь своим псам – коли надкусили, пущай вовсе сожрут! – заливаясь смехом, кричит юродивая, и бросает Дашу. Та торопится прикрыть наготу обрывками одежды. Ей не столько стыдно и страшно, сколько холодно – все чувства в ней, кроме самых простых, животных, как будто умерли. Она и считает себя уже мертвой и будто сквозь крышку гроба слышит выкрики юродивой, когда ее под локти стаскивают с паперти и ведут в сторону царского дворца.

Отделение милиции было рядом, машина приехала с поразительной оперативностью – всего через несколько минут. Куда больше времени заняла связь по мобильному телефону – Марфе долго пришлось разъяснять, где ждут машину, и Дима, нервничая, заметил, что быстрее было бы сбегать и привести милиционера самому.

– И оставить меня одну? – возмутилась она, пряча телефон.

– Труп же не на участке!

– Все равно страшно. Подкинь дров, огонь меня успокаивает. – Ее в самом деле то и дело сотрясала мелкая дрожь. Дима почувствовал это, обняв подругу, чтобы ее успокоить.

– Ты уверен, что он совсем мертв? – прошептала она, пряча лицо у него на плече. – Ты не можешь этого знать. Ты не врач.

– Будем надеяться, что он жив. – Дима гладил вздрагивающие плечи женщины. В этот миг Марфа, обычно резкая и решительная, казалась ему беспомощным ребенком. – Я ему пульс не щупал, только посмотрел в лицо, потряс за плечи… Но вид у него был…

– Прекрати! – В ее голосе звучали явные истеричные нотки, и Дима торопливо замолчал. Он не сказал Марфе ни о землисто-багровом цвете лица Бельского, ни о признаках, свидетельствующих о том, что тот захлебнулся собственной блевотиной. Бельский, разумеется, был мертв. Первым его смерть засвидетельствовал милиционер, которого Дима встретил у калитки и проводил к трупу. Марфа робко шла следом за ними, и Дима с удивлением увидел, что она с трудом сдерживает слезы. «Вот так дела! О пропавшей подружке она что-то не поплакала, а этот алкаш вызвал такой приступ сочувствия! Может, эффект внезапности…»

Труп осмотрели быстро, хватило минуты, чтобы установить – Бельского не избивали, ран на нем нет, он умер самостоятельно. Более того – его смерти, оказывается, ждали. Упитанный молодой милиционер, больше любовавшийся Марфой, чем трупом, присвистнул, узнав лежащего на земле мужчину и почти весело бросил:

– Все, конечная остановка, просьба освободить вагоны! Вот это кто!

– А он вам известен? – осторожно спросил Дима, не слишком рассчитывая, что ему ответят, однако милиционер оказался словоохотлив. Закурив в ожидании бригады медиков, он с удовольствием поведал москвичам (предварительно проверив у них документы и списав данные), что Бельского действительно хорошо знали в милиции.

– Нет, он безвредный, – отметая молчаливые вопросы, заверил молодой милиционер. – Ни драк, ни хулиганки, ни краж – этого ничего не было. В основном валялся где попало, в общественных местах. Мы таких, в общем, не подбираем, но его сестра приходила в отделение, упрашивала, чтобы мы его не бросали, забирали к себе. Боялась, что он себе что-нибудь отморозит. Мы и забирали – все-таки не бомж, наш, местный. Он проспится в камере, мы его вызовем, начнем политически прокачивать – когда, мол, Григорий Палыч, ты кончишь эту байду? А он отвечает: «Уже скоро!» Между прочим, когда он дом продал, на станции вечером такое творилось – не разгреби, подвинься. Напоил человек пятьдесят, и еще больше напоил бы, если бы мы его не прихватили – и в камеру! Сам потом благодарил – его ж могли зарезать! У него сестра деньги отняла, на гулянку кое-что отстегнула, ну, а кто-то мог подумать, что у него при себе все пятьдесят тысяч! Это вы у него дом купили, говорите? Там возни много, одно болото… Уже осушаете – я видел, это правильно. В ямах небось уже вода по пояс?

– Полно воды, – кивнула пришедшая в себя Марфа. Дима с удивлением отметил, что она немного успокоилась, взглянув на труп. «У страха глаза велики!»

– Того и гляди – клад найдете! – Милиционер прикурил одну сигарету от другой и швырнул окурок в лужу прямо рядом с лицом Бельского. Тот, шипя, потух. Дима вздрогнул – его резануло по нервам такое небрежное отношение к покойнику, хотя тому, разумеется, было совершенно все равно.

– Только и слышим про этот клад, – уже совсем хладнокровно сказала молодая женщина. Теперь Марфа держалась по-прежнему – раскованно и деловито. – Он сам нам рассказывал.

– Он всем рассказывал, тыщу раз! – кивнул милиционер. – Откуда взял – непонятно, но уперся рогом, что там что-то есть, и все! Мы над ним шутили – переночует он у нас, утром спрашиваем: «Григорий Палыч, когда клад отроешь и в Москву переедешь? Ты нас здесь уже задолбал!» А он отвечает: «Я эти деньги все равно не туда потрачу, пусть достанутся другим». Благодетель! Вот лежит теперь в собственном дерьме…

И второй окурок приземлился рядом с первым. Марфа отвернулась, взяла Диму под руку. Пальцы у нее были ледяными, он с трудом согрел их в ладони. Приехала «скорая», забрала сфотографированный труп, и Диме пришлось пригласить в дом представителей властей – для составления протокола.

– Ишь, быстро вы! – заметил подъехавший по ходу дела другой представитель закона. Он был постарше, посолиднее, одет в штатское и держался так, будто весь город принадлежал ему. Рядом с ним Дима почувствовал себя неуютно. – Что откапываете?

– Клад, – брякнул молодой милиционер и сам засмеялся своей шутке. Его никто не поддержал, только Марфа, проводя гостей по участку, сдержанно улыбнулась.

– Так, пока земляные работы. Ищем место посуше, но тут везде вода.

– Строиться будете?

– Планируем. А этот дом придется снести.

– Не дом, а геморрой, все правильно, – согласился с ней старший. – Бельский точно взял с вас пятьдесят тысяч долларов?

– Да. А что – сумма всем известна?

– Он сам раззвонил по всему городу. Я его даже остановил как-то, говорю – не боишься? А он – сестра, мол, деньги в банк отнесла, все равно не украдут. Как будто не могут просто так зарезать, под наркотой… Иди, объясни ему, что есть отморозки, которые вообще реально не рассуждают. Давай им бабки, и все, а то нож воткнут. Им до банка дела нет.

– Но его же не убили? – испуганно спросил Дима. – Крови там не…

– Кровь тут ни при чем. Скорее всего, не то выпил. Вы говорите – он у вас вечером сидел, в гостях. Что пил?

– Армянский коньяк, – услужливо сообщила Марфа, пропуская гостей в дом.

– Во-о как? – протянул молодой милиционер. – То-то я его нюхал – прилично пахнет. Еще удивился!