– Он сам его купил утром, – вставил Дима. – В принципе, ради меня. Я зашел к нему, задать пару вопросов насчет дома, по хозяйству… Ну а он обрадовался почему-то, послал сестру за бутылкой.

– Стойте, стойте, пишу! – остановил его старший милиционер, раскладывая на столе в кухне блокнот и крепко усаживаясь на придвинутый Марфой табурет. – Так. Коньяк. А марка?

– «Арарат». Кажется, три звезды.

– Вы его пили?

– И я пил, и его сестра, и Анна Андреевна… Она даже унесла домой остаток.

– Это что за персонаж?

– Старушка, соседка, – пояснила Марфа, торопливо убирая со стола грязную посуду, оставленную рабочими. – Мы с ней сегодня познакомились. Она близко знала Григория Павловича. Я подумала, что ему хватит пить. А мы все равно не будем, вот и отдала ей остатки коньяка.

– Эта Анна Андреевна – где она живет?

Марфа бросила взгляд на Диму, но тот виновато развел руками:

– Я пошел было ее провожать, но она меня отговорила… Наверное, рядом.

– Кроме коньяка, Бельский что-нибудь пил?

– Нет. То есть… Не знаю! – растерянно ответила женщина. – Понимаете, мы устроили тут нечто вроде посиделок, во дворе… Расходились порознь. Сперва вот Дима пошел провожать Анну Андреевну, потом почти сразу ушла я – мне надо было отвести в общежитие рабочих. Они, кстати, завтра же зарегистрируются. А Бельский остался на участке один.

– Почему вы его оставили?

Вопрос поставил Марфу в тупик, она окончательно растерялась и беспомощно взглянула на Диму. Тот пришел на помощь:

– Он был пьян, мы думали, он спит. Сидел во дворе, на бревне, с закрытыми глазами. Мы решили всех развести по местам и вернуться за ним отдельно. Или вообще, оставить ночевать в доме.

Ни о чем подобном они с Марфой не договаривались, но та послала Диме благодарный взгляд, и он понял, что ответил удачно. Впрочем, никто к ним не придирался – смерть Бельского ничуть не волновала милиционеров, и они расспрашивали молодую пару просто для протокола.

– А сколько он просидел тут один?

– Минут пятнадцать? – задумалась Марфа.

– Да, наверное, – согласился Дима. – Я отсутствовал примерно столько, а когда вернулся, на участке уже никого не было.

– С собой он какой-нибудь другой выпивки не приносил?

– Мы не заметили, – ответила за двоих Марфа.

– Только коньяк! – поддакнул Дима.

– Ну, раз вы не отравились, – старший милиционер оценивающе взглянул на бледную от волнения Марфу, – значит, не в коньяке дело. Вскрытие покажет, чего он там еще принял. А в общем, удивляться нечему, организм давно разрушен. Капля камень точит…

– Если б он по каплям принимал!.. – хохотнул его молодой коллега, которого, неизвестно почему, забавляло это происшествие. Его цинизм коробил Диму и, несмотря на то что он внушал себе – парень не виноват, это профессиональное заболевание, сродни цинизму хирургов, он посматривал на милиционера с возмущением.

– Ну что ж, все! – Старший захлопнул большой потрепанный блокнот. – Понадобитесь – позвоним. Вы постоянно в Москве живете?

– Да, но какое-то время побудем здесь. – Марфа выдавила бледное подобие улыбки. – Этот дом… Я уже жалею, что мы так резко взялись за переделки. Можем попросту не справиться. Это все я виновата – мне хотелось поскорее привести все в божеский вид. Жить на даче, за городом! Это мечта – после Москвы…

– Ну да, ну да, – чуть удивленно ответил милиционер, видимо считая подобную откровенность излишней. – Счастливо построиться. Насчет этой Анны Андреевны: если завернет на огонек – гоните ее к нам. Найти легко – отделение у станции, старуха наверняка знает.

– Вы сообщите его сестре? – тревожно спросил Дима. – Она ведь его ждет!

– Ч-черт! – Старший с трудом запихивал разбухший блокнот в битком-набитый планшет. – У них же нет телефона! Ладно, завтра туда кто-нибудь заедет. Все равно сегодня ей тело не выдадут.

И через несколько минут перед калиткой снова было пусто. Дима проводил взглядом в сумерках мигнувший поворотник милицейской машины и запер калитку. Подошел к костру, подбросил нарубленные Марфой ветки. Женщина тоже вышла из дома, зябко кутаясь в мохнатую красную кофту, делавшую ее похожей на экзотическую птицу с пышным оперением.

– Мне ужасно не по себе, – призналась она, глядя, как вновь разгорается уснувший было огонь. – Вот вам и пикник…

– Теперь ты ничего от него не узнаешь о кладе.

– И о Люде, – напомнила она, наклоняя голову набок и завороженно глядя в огонь.

– Ты все еще думаешь, что Бельский – ее отец?

– Помолчим! – оборвала она его, присаживаясь на бревно и протягивая руки к огню.

– Ты села как раз на его место!

Марфа молча передвинулась – явно только для того, чтобы отвязаться. Дима подошел к месту раскопок, пнул комок глины, лежащий на краю траншеи. Тот с хлюпаньем шлепнулся в воду, наполовину наполнившую яму.

– К завтрашнему дню сюда можно будет запустить карпов.

– Я позвоню в Москву, привезут насос, будем откачивать воду. Правда, земля идет под уклон в сторону дома, может размыть фундамент… Но это же не важно, все равно мы его снесем, – меланхолически произнесла женщина, не отрывая взгляда от костра.

– На тебя так повлияла смерть Бельского? – не выдержал он, сбиваясь на желчно-язвительный тон. – По-моему, он был тебе нужен лишь для того, чтобы вытрясти информацию о кладе! Или скажешь, что он тебе понравился как человек?!

– Нет, – все так же ровно, медленно, как во сне, ответила Марфа. – Но это было очень внезапно. Почти у меня на глазах… Я сама не понимаю, что со мной – внутри будто что-то сжалось в кулак. Когда тут была милиция, я боялась, что со мной случится истерика. Как бы они на меня смотрели?

– Как на женщину, пережившую нервное потрясение. Думаешь, им впервой? Тебе есть что скрывать, вот и кажется, что все тебя в чем-то подозревают. – Дима вздохнул и бросил в костер оставшиеся сучья. – Хотя тебе можно только позавидовать. Ты-то чиста.

– Опять страхи одолели? – Марфа подняла на него сумрачный, ушедший в себя взгляд. Ее алая кофта пламенела в свете костра, и женщина казалась душой этого огня – загадочной, притягательной и немного опасной. – Тогда и мне надо бояться. Вполне сойду за твою сообщницу. А что – вместе убрали беззащитную Люду, спрятали концы в воду, захапали ее часть клада… Разве мы не компаньоны?

– Очень смешно, – бросил он, поеживаясь от вечернего холода, становящегося все более ощутимым. – У меня есть предложение – вместе сходить на станцию, купить бутылку и напиться до обморока. Иначе я просто не усну.

– Идем, – согласилась женщина, поднялась с бревна и отряхнула джинсы. – Представляю, в каком виде я приеду в Германию! Не поверишь, но там-то я практически не пью. Эрик будет в шоке.