Цыган осторожно погладил теплый серый бок контейнера. Большой ухватился за одну из рукояток, поднатужился, но мина даже не шелохнулась.

– Полтонны, – напомнил Гош. – И как минимум три Хиросимы. А может, и все десять.

– Давай погрузим, а? – предложил Костя, закрываясь рукой от яркого солнца. Его весь день ломало с похмелья. Этой ночью Костя после задушевной беседы с Женей выдул от разочарования бутылку водки. – Вон и подъемник. У лебедки есть ручной привод.

Гош оглянулся. Неподалеку стояла конструкция, напоминающая мостовой кран.

– Зачем? – спросил он. – Хочешь облучиться? Ее же придется достать из контейнера.

– Хорошо, возьмем прицеп и в него погрузим.

– Зачем? – повторил Гош.

– На всякий случай, – подсказал Цыган. Он никак не мог отлипнуть от мины, придирчиво рассматривая маркировку.

– Вы что, сговорились, что ли? – догадался Гош.

– Это не так уж глупо, – негромко вступила в разговор молчавшая до того Женя.

– И ты с ними?!

– Гош, она же совсем безвредная сейчас, разве нет?

– Вредная или безвредная, это ядерный боеприпас.

– Вот именно, – кивнул Цыган. – Пусть без взрывателя, но это атомная бомба. О чем на ней вполне доходчиво написано. Даже «тупой» догадается.

– Заче-ем?! – пролаял Гош неприятным визгливым голосом.

– У москвичей танки, – сказал Костя. – И они умеют с ними обращаться. Ты же хочешь, чтобы нас пропустили в Москву?

Гош присел на контейнер и достал сигареты. Такого поворота он не ожидал.

– Танки… – пробормотал он, закуривая. – Шарахнем пару раз по Ленинским горам, все их танки хваленые разбегутся.

– А ты не хочешь без выстрелов?

Гош неприязненно покосился на Костю.

– Шантажировать «тупых» – опасное занятие, друг мой.

– Но в Туле у нас получилось.

– В Туле мы едва-едва начали. Кто его знает, как бы все потом обернулось.

Костя возвел глаза к небу и патетически всплеснул руками. Цыган сплюнул. Большой вздохнул. Женя раздраженно притопнула ногой.

– Почему ты так упираешься? – спросила она.

Гош снизу вверх посмотрел на Женю. Угольно-черный танковый комбинезон, высокие ботинки (битый час искали нужные размеры), темные очки (свои отдал). Все это не должно было ей идти, ан нет – шло. Выглядела барышня донельзя воинственно и очень уверенно.

– Умная, да? – спросил Гош язвительно.

– Сколько раз ты мне это уже говорил?

– И еще скажу. Не жарко?

Объездчики переглянулись. Они понимали, что происходит нечто интересное, но вот что именно…

– Не жарко, – помотала головой Женя. – Удобно.

– Пуговку расстегни.

Женя чуть заметно улыбнулась и медленным движением расстегнула пуговицу куртки, открывая ложбинку на груди. Объездчики переглянулись снова, на этот раз почти испуганно.

– Так лучше, – кивнул Гош. – Всегда так ходи. Эй вы, заговорщики! Регуляторы хреновы… Двигайте в парк, ищите прицеп. Накачивайте колеса, гоните сюда. А мы пока тут… на бомбах поваляемся.

Объездчики расплылись в довольных улыбках и повернулись к тягачу.

– Интриганы закулисные, – напутствовал их Гош. – Я знаю, это все ты, българче! Командир на отред славен партизански…

– Ну Гоша, ну ведь хорошая идея же! – взмолился Цыган. – Чего ты ее так боишься, этой бомбы?

– Я послежу, чтобы не взорвалась, – заверил Костя.

Большой завел тягач. Костя и Цыган что-то издали объясняли, активно жестикулируя, но их стало не слышно. Гош махнул рукой, слез с контейнера и ушел в тень, под забор. Повалился на траву. Женя присела рядом.

– Что с тобой? – спросила она.

– Да ничего. Был бы ключ от контейнера! Пока они там бегают, дернуть минометом, завалить набок, выкатить эту проклятую мину, отпихнуть подальше, загрузить уже пустую коробку…

– Тебя ведь не только это тревожит, правда?

– Умная, – в сотый раз сказал Гош. – Конечно, не это. Я думаю, что будет в Москве. И главное – после Москвы. Куда мы пойдем и зачем. Да, зачем.

– Нужно искать наших. Таких, как мы.

– Белый все мечтал дождаться, когда «тупые» «проснутся»… Хотел стать великим учителем и отцом народов. А мы, значит, будем собиратели разрозненных племен. Тупик это, Женечка. Тупик. Допустим, на зиму найдем в пригороде особняк с печным отоплением. Будем читать книжки, рубить дрова и устраивать вылазки за продуктами. Потом будет еще одно лето. Еще одна зима. И так до самого конца. Тебе это нравится?

– Ты устал, Гоша. Ты просто устал.

– Наверное, – Гош выбросил окурок. – Знаешь, я очень хочу добраться до Москвы. Но этого же я и боюсь. Вдруг там найдутся для меня воспоминания, которые сделают мою жизнь окончательно бессмысленной? Ведь если что-то было там, в прошлом… Большое, серьезное, настоящее. Теперь уже ничего не вернешь. Ни малейшего шанса воссоздать или повторить. Слишком изменился мир. Он совсем другой.

– Ты устал, – раздалось у самого уха, и ласковая рука погладила его по волосам. Гош повернул голову и увидел совсем рядом ярко-зеленые глаза, завороженно рассматривающие его, и чуть приоткрытые, ждущие поцелуя губы. «Да, это можно. Это, наверное, будет совсем не плохо. Но и в этом тоже нет ни малейшего смысла. Зачем я ей? Ей нужен кто-то, готовый в новом мире выживать. Молодой и сильный. Не потерявший надежды. Кто угодно, только не я».

Кончиками пальцев он осторожно погладил девушку по щеке. Женя вздохнула, прикрыла глаза и безвольно уронила руки. Гош нагнулся, мягко поцеловал ее в шею, потом в то место, где шея смыкалась с плечом. Расстегнул на девушке куртку и сбросил ее с хрупких плеч, обнажая молочно-белую грудь. Слишком белую, чтобы ее жгло такое яркое, жестокое солнце. Заслонил ее своей тенью. Поцеловал напрягшиеся розовые соски – один, другой… Восхитился тем, какой удивительной внутренней чистотой веет от этого тела. Он готов был любоваться им бесконечно. На руках носить. Только вот…

Гош отстранился, пораженный.

Это была не его женщина. Все равно что резиновая, которая лежала там, в его тульском доме, за шкафом. Хотя с резиновой он что-то еще смог, чисто из спортивного интереса. Не то что с «тупой», которую выгнал, даже толком не ощупав.

Нет, он вовсе не утратил мужские инстинкты. Он хотел, желал безумно прямо сейчас, любил, боготворил… совсем другую. Ну совершенно. Единственную и неповторимую. Свою.

Гош судорожно зажмурился.

– Милый… – еле слышно позвала Женя.

Гош заткнул уши, чтобы не слышать. «Хоть бы врезала мне, что ли… Умная-то она умная, поймет, а все-таки нельзя себя так вести, как я сейчас. Просто отвратительно. «Пуговку расстегни…» Скотина! Зачем тебе это было нужно?! Вспомнить решил, как ловко умеешь людьми манипулировать? Отыграться за этот их примитивный заговор с бомбой? Подлец… Господи, о чем я думаю?!»