– А ты и правда так расстроишься, если твой отец поверит ей и перестанет с тобой общаться? В твоей жизни от этого что-то изменится? – спрашивает Хайден.

– Нет, – медленно говорю я. Она права. – Наши с ним отношения и так держатся на соплях.

– Ты беспокоишься из-за денег?

– Когда мне исполнится двадцать один, я вступлю в траст, который никто не может отозвать или тронуть. Он мой. И по большей части там деньги моей мамы, – объясняю я.

– Значит, деньги тоже не мотивация. – Она снова целует меня, я прижимаю рукой ее затылок и целую еще раз. – У нее нет против тебя ничего.

– Ты права, – бормочу я и облизываю ее губы языком. Тут меня осеняет. Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза.

– А как же ты?

– А что я?

– Если Лори расскажет все твоему отцу? Он будет в бешенстве?

Ее взгляд мрачнеет, и я заранее знаю ответ.

– Скорее всего, да. Но у нас все получится, несмотря ни на что.

– Правда? Мы этого хотим?

Я напрягаюсь. Я боюсь услышать ответ. И замираю на каждом ее вдохе, когда слова готовы вырваться из ее уст.

– Да. Я этого хочу, – говорит она осторожно. – А ты?

Я улыбаюсь.

– Ты, кажется, говорила, что отношения – для слабаков.

Она улыбается в ответ:

– Ага. Ну, может, мы они и есть. Парочка слабаков.

– Ты так думаешь?

– Моя киска точно дает слабину, когда ты рядом, – говорит она, расхохотавшись.

Я крепко сжимаю ее и переворачиваю. Теперь она лежит на спине.

– Она мне тоже очень нравится.

Не могу поверить, что сейчас мы говорим об этом. Но я смеюсь. Одна мысль об этой девушке вызывает во мне радость.

Черт, я в нее втрескался.

– Значит, ты теперь официально мой парень? – спрашивает она певучим голосом.

– Ты этого хочешь? – Я мягко прижимаюсь к ней. Эрекция вернулась, и я готов продолжить. Ничего удивительного. Такое часто происходит, когда Хайден рядом.

Она кивает. Улыбается.

– Я пообещала себе, что не сделаю этого.

– И я. – Я киваю, вспоминая наши прошлые разговоры.

– Я считала всех, кто в отношениях, – полными придурками. – Она гладит меня по руке. По груди.

– Кто мы и есть, – я целую ее, мой рот задерживается на ее. – Влюбленные придурки.

Никогда не говорил ничего больше похожего на правду.

Хайден

ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ МЫ С ТОНИ официально решили, что мы встречаемся. Я иду по территории университета, наслаждаясь теплым солнцем и прохладным ветерком и радуясь, что надела теплый худи. Чувствую себя как в «Ла-ла-ленде»[39]. Не знаю, как описать свои чувства. Наверное, похожа на принцессу из диснеевских мультиков – я иду, вокруг меня чирикают птички, собираются белочки, смотрят на меня и поют со мной. Улыбаюсь всем прохожим, как Белоснежка или Золушка – красавица, которая вот-вот встретится с прекрасным принцем.

В детстве я скорее ассоциировала себя с Золушкой. Хотя у меня не было злой мачехи и сводных сестер, которые бы плохо со мной обращались. Она была блондинкой, как и я, и мне нравилось великолепное голубое платье, в котором она появилась на балу.

По-моему, она невероятная. И в конце концов она получила все благодаря не кому-то, а только себе.

Я здороваюсь с профессором, которая вела у нас в прошлом году, и мои губы растягиваются в улыбке. Профессор кивает, ускоряя шаг, а я подавляю смех. Наверное, думает, что я чокнулась. Но я и чувствую себя немного сумасшедшей.

Вот, значит, что такое – влюбиться? Никогда не испытывала этого раньше. Ничего подобного. Есть настоящая влюбленность, а есть влюбленность в милого мальчика, который пригласил тебя в школе на выпускной. А еще есть первый парень в школе, который лишает тебя девственности и клянется в любви, а ты веришь, что это навсегда. Через месяц вы расстаетесь, а через два ты уже встречаешься с кем-то другим.

Ну разве это любовь? Я не обесцениваю эти чувства, они были и на тот момент казались сильными, но настоящая ли это любовь? Такая, что не можешь без человека жить?

Ничего, что я испытывала раньше, так охарактеризовать нельзя.

Я смогу жить без Тони. Но такая перспектива не кажется заманчивой. Жизнь без него представляется одинокой и пустой, и, если бы он порвал со мной прямо сейчас, я бы точно захандрила. Не уверена, что между нами любовь, но, очевидно, что-то близкое к этому. Мы сближаемся.

Если все продолжится в таком же духе, то к следующему году мы будем клясться друг другу в любви. А следующий год не так уж и далеко.

Я направляюсь к зданию, где будет проходить следующая пара, и чувствую, что в заднем кармане вибрирует телефон. Я достаю его, даже не взглянув, кто звонит. Это либо Тони, либо Грейси. Только они звонят мне регулярно.

– Ты встречаешься с сынком Сорренто, хотя я велел тебе держаться от этого засранца подальше?

Я резко останавливаюсь, осознавая только что услышанное.

– И тебе привет, папа.

– Не прибедняйся, Хайден. Лори мне все рассказала. Что ты с этим парнем, хотя я специально сказал тебе избегать его, – рычит он. – Ты о чем, черт тебя подери, думаешь?

– А ты о чем, черт подери, думаешь? Звонишь мне ни с того ни с сего и орешь, – отвечаю я, не сбавляя шаг. Эти слова даются мне легко: гнев делает меня храброй.

– Не говори со мной таким тоном, барышня! – восклицает он.

Я не сдерживаюсь и смеюсь:

– Не притворяйся, что тебе есть дело до того, чем я занимаюсь, если это не влияет на твой банковский счет, – возражаю я, и он замолкает.

Это молчание меня пугает.

– Ты думаешь, меня не волнует, что ты делаешь?

– Ты звонишь мне, только если случается нечто из ряда вон, – я смягчаю тон. Нельзя забывать, что в таком состоянии он как бомба замедленного действия. Я не хочу, чтобы он взорвался. Вывести его из себя не так просто, и хотя я перешла черту, сказав это, промолчать я не могла.

Я взрослая женщина, которая может делать что хочет и встречаться с кем хочет. Забавно, что папа позвонил на следующий день после разговора Тони с Хеленой. Похоже, подружки делятся данными и плетут интриги.

– Мы с Сорренто – соперники, – объясняет отец. – Представляешь, что будет, когда компании, с которыми мы пытаемся вести дела, узнают, что наши дети встречаются?