Переходя теперь к флоту, боюсь, что я не буду столь объективен, так как сам принимал близкое участие в работе по его воссозданию после Цусимского погрома. По-моему, флот больше использовал уроки Японской войны, чем армия. Главная причина этой разницы лежит в том, что почти весь личный состав флота испытал на себе тяжесть поражения, тогда как в армии воевала только ее часть, и притом поражения флота были несравненно существенней неуспехов армии. И все-таки морской молодежи пришлось долго бороться, прежде чем удалось победить рутину и старые порядки, зиждившиеся на безукоризненной чистоте кораблей и строгости вахтенной службы.

В Балтийском море дело шло гораздо лучше и скорее, во-первых, потому что он с 1906 года был в руках адмирала Эссена, а во-вторых, он был ближе к Петербургу, т. е. к Генеральному штабу, что давало возможность с помощью непосредственных сношений проводить все нужные мероприятия.

С Черным морем было гораздо труднее. Значительная часть личного состава Черноморского флота не принимала участия в Японской войне, так как оставалась на своих кораблях и таким образом не получила непосредственного опыта, а кроме того, высшее командование там отличалось большей консервативностью. На младотурок, как называли офицеров молодого Генерального штаба, там смотрели очень косо и хода им не давали. Достаточно сказать, что из-за больших ежегодных осенних маневров, на которых настаивал Генеральный штаб, постоянно возникали препирательства, и выходило всегда так, что маневров делать нельзя. То какой-нибудь большой корабль не может в них участвовать вследствие поломки, то не пройден еще курс стрельбы и т. д. На самом деле причина всегда была та, что начальники становились на маневрах на роли экзаменуемых, а экзаменаторами был младший чином начальник Генерального штаба со своим совсем молодым штабом.

Вследствие снисходительности министров такие увертки часто увенчивались успехом, что, конечно, отражалось вредно на деле. Другая причина была та, что личный состав Черноморского флота был вообще слабее Балтийского, так как общее стремление офицеров флота всегда было быть ближе к солнцу, т. е. к Петербургу, где на виду у начальства легче можно было сделать карьеру, да и сам Петербург был своего рода магнитом.

Когда началась война, личный состав Балтийского флота был достаточно подготовлен, но материальная часть еще вся была старая. Кроме миноносца «Новик» в строй не вошло еще ни одного нового судна. В своем официальном издании о войне германский Генеральный штаб отдает должное подготовке Балтийского флота, но есть и критические замечания, которые сложно оспаривать. Например, немцы говорят, что стрельба у нас, хотя в общем и хорошая, тем не менее значительно уступала стрельбе главных боевых флотов. С этим заключением нельзя согласиться. Мы выработали наши методы стрельбы совершенно самостоятельно, не копируя иностранцев. Главным фактором стрельбы был глаз артиллерийского офицера и единственным его инструментом артиллерийский пятикратный бинокль. Немцы же базировали всю стрельбу на дальномерах, в которые слепо верили. Как нам показал опыт Японской войны, дальномеры сильно расстраивались во время боя, почему мы им и не доверяли. Конечно, у немцев были лучшие дальномеры, чем у нас, но тем не менее во всех наших столкновениях с ними было замечено, что начальная стрельба немцев была почти безукоризненна по точности, но через некоторое время точность уменьшается и, наконец, сильно падает.

Наша стрельба, дававшая великолепные результаты при разделении огня, оказалась неудовлетворительной при сосредоточенном огне, но то же самое мы видели и при стрельбе иностранцев. Достаточно вспомнить безрезультатный обстрел крейсера «Висбаден» в Ютландском сражении. Немцы также несколько скептически относятся к нашей минной стрельбе, но нужно сказать, что у нас почти не было случаев применить наши таланты на деле. В стрельбе минами у нас были также свои самостоятельные методы. Мы установили на наши миноносцы по четыре тройных минных аппарата, чтобы иметь возможность стрелять залпами веером до 12 мин в залп. Главной целью этого метода были повторные атаки на неприятельский флот, прорывающийся через наше минное поле Нарген – Поркалауд в Финском заливе. Атаки должны были вестись днем и с дальних дистанций, чтобы не мешать стрельбе своих судов. Метод был вполне рациональный, но применить его на деле не удалось.

Зато немцы чрезмерно превозносят постановку у нас дела минных заграждений. Правда, что мы единственные оценили значение мин заграждения в будущей войне и единственные, которые имели в начале войны достаточный их запас, но мы делали мины с недостаточным количеством взрывчатого вещества, а потому наши мины только тяжело ранили неприятельские корабли, а не губили их окончательно. В чем мы действительно спасовали – это в деле подводного плавания, о чем говорилось и ранее, и нам, благодаря нашей слабой технике, очень трудно было наверстать упущенное время.

В главную заслугу нашему флоту следует поставить систематичность плана подготовки театра военных действий. Ко времени начала военных действий, наша позиция Поркалауд – Нарген была далеко не готова и представляла только остов намечавшейся артиллерийской обороны, тем не менее немцы, правда, имеющие против себя англичан как главного противника, не смели и думать покуситься против этой ловушки, как они ее называли.

План немцев, поддерживаемый, как известно, главным образом канцлером Бетман-Гольвегом, в противность мнению адмирала Тирпица, был следующий. Быстрыми ударами на сухопутном фронте принудить сначала Францию, а потом и Россию к миру, причем флоты обоих союзников, согласно мирному договору, должны были поступить в распоряжение немцев для борьбы с Англией. Согласно этому плану, германский флот должен был беречь себя до решительного момента будущей борьбы на море.

С началом военных действий создалось довольно странное общее положение: англичане, не имея оборудованных баз в Северном море, все время дрожали за безопасность своих главных сил, ежеминутно ожидая минных атак на эскадры, отдыхающие в гаванях после утомительных крейсерств. Немцы все время опасались нападения на Гельголанд и на Киль через Большой и Малый Бельты, и, наконец, Россия ожидала нападения на Нарген – Поркалауд для диверсии на Петербург. Все противники ждали нападения, и ни один не нападал.

Первой уяснила свое положение Россия. После того как выяснилось окончательно, что главный удар Германии направлен на Францию, стало ясно, что Финский залив временно находится в безопасности. В нашем флоте, после выяснения этого обстоятельства, сейчас же появились наступательные тенденции, но категорическим приказом Ставки всякие помышления об этом были прекращены. Верховный главнокомандующий объявил, что он ничего не требует от флота, кроме обороны подступов к столице, и категорически воспрещает выход главным сил флота за оборонительную позицию.

Немцы в первый период войны держали в Балтийском море 4-ю и 5-ю эскадры броненосцев старого типа, укомплектованных по преимуществу резервистами, но эти эскадры не подчинялись командующему Балтийским флотом принцу Генриху,[241] а находились в подчинении адмиралу Ингенолю, командующему флотом Немецкого моря, составляя его резерв и имея задачей оборону обоих Бельтов[242] на случай появления англичан из Каттегата.[243]