– Я… не знаю. Отчасти мне хочется вспомнить, чтобы не приходилось гадать.

– А другая часть боится того, что может вспомниться?

– Да.

Внешне Седэн не выказывал особых чувств, но Давьян видел боль в его глазах.

Он помедлил, не зная, что сказать.

– По-моему… Даже если ты узнаешь то, чего боишься, у тебя останется выбор, как жить дальше, – заговорил он наконец. – Если ты хороший человек… Ну, что было в прошлом, то прошло. Это не причина не быть хорошим в будущем.

Седэн подумал над его словами и склонил голову. – Хороший совет, – тихо сказал он, – и я благодарен тебе за откровенность.

Их кони догнали остальных, и разговор замер, оставив Давьяна наедине с его мыслями. С его горем. Оно притупилось и уже не угрожало прорваться наружу, как накануне ночью, а превратилось в непрестанную гложущую пустоту под ложечкой, и казалось, эта боль никогда не отступит.

Какое-то время он размышлял над их с Вирром бегством из Каладеля. Илсет явно предвидел судьбу школы – не был ли он сам в этом замешан? Или даже виновен? Чем больше думал об этом Давьян, тем больше уверялся, что так и было, и тем горячее становился его гнев.

День тянулся медленно, большей частью в молчании. Все были напряжены, ожидали погони из Триндара. Но никто за ними не гнался, и, когда солнце скрылось за горизонтом, путники отыскали подходящее для лагеря укромное местечко.

Сумерки уже переходили в ночь, когда на дороге послышался стук копыт.

На северной дороге попадалось мало путников, и Давьян с любопытством отвернулся от только что разведенного костра к приближающемуся ровным шагом всаднику. Тот натянул поводья в круге света, и знакомый голос позвал:

– Эл тебя побери, Терис, мог бы до отъезда заглянуть в храм?

Давьян с облегчением расслабился, узнав под капюшоном лицо Нихима. Вирр придержал ему поводья, пока жрец спешивался, и отвел его коня к остальным.

Терис встретил пришельца недоуменным взглядом. – Нихим, ты что здесь делаешь?

Высокий жрец пожал плечами.

– Я услышал, что принцесса обошлась с вами не слишком великодушно, и подумал, что вы могли направиться в эту сторону. Хотя ты упустил эту подробность, когда мы разговаривали в последний раз, – он многозначительно взглянул на Териса.

Тот только рассеянно кивнул в ответ.

Элрик же с возмущением отозвался на слова Нихима.

– Принцесса Каралина была более чем великодушна! – взорвался он. – Эти люди – преступники, никто не дал бы им больше, чем дала она.

– Он прав, – примирительно заметил Терис.

Нихим, узнав Элрика, поднял бровь.

– Только не говори мне, дружище, что вы приняли в компанию Ревнителя.

Терис улыбнулся.

– Нихим Сети, познакомься с Элриком Шайнвиром, лучшим из фехтовальщиков, когда-либо нарочно проигрывавших Песню мечей!

Представленный таким образом Элрик насупился, зато Нихим хихикнул.

– Шайнвир, стало быть? Да, слышал я с утра, еще до отъезда, слушки насчет тебя, – с усмешкой сказал он. – Тогда, пожалуй, понятно, почему ты решил проводить Териса и компанию за границу этой страны. Мало кто останется доволен, отдав все свои сбережения тому, кто публично выбросит его денежки в ближайшую канаву. Можно сказать, выставил ты их дураками.

Элрик покраснел и промолчал.

Нихим взял Териса под руку и что-то тихо зашептал ему на ухо. Терис серьезно кивнул и обратился к остальным:

– Мне надо поговорить с Нихимом наедине. Пока меня не будет, пусть кто-нибудь сторожит лагерь.

Без дальнейших объяснений они со жрецом отошли от костра дальше по дороге.

Давьян хмуро смотрел им вслед, дивясь внезапному появлению Нихима. Когда старшие секретничали в храме, мальчика это не обеспокоило, но в пути – другое дело. Если Нихим собирается с ними, он должен объяснить, что случилось.

Подошел Вирр, взглянул в ту же сторону.

– Ты за ними пойдешь или я? – как ни в чем не бывало осведомился он.

Давьян незаметно улыбнулся.

– Я пойду. Остальным скажи, будто… Отошел облегчиться или еще что.

Вирр только кивнул и отошел обратно к костру.

Следить за Терисом и Нихимом оказалось просто: темнело, а двое шагали себе как на прогулке за дружеской беседой. Сперва слов было не разобрать, но после неожиданной паузы Терис тяжело обронил:

– Есть надежда, что ты повернешь назад?

Нихим с улыбкой покачал головой.

– Настал мой срок. Мы оба это знали с той минуты, как ты вошел в храм с мальчишками. Помоги мне Эл, я больше не буду таиться.

– Бросаешь наконец Марут Джа?

Нихим сплюнул в сторону.

– В этих одеждах я каждый день, как в грязи, купался. Да, наконец бросаю. Могу только надеяться, что Эл простит то, что я делал, пока их носил.

Давьян, прикрываясь густым кустом у дороги, подкрался чуть ближе. Его шаги терялись среди пробуждавшихся кругом ночных шорохов.

– Хотел бы я по-настоящему расплатиться с тобой за ее спасение, – сказал вдруг Нихим.

– Вовсе тебе не нужно было платить, – возразил Терис. – Ты же знаешь, повторись все снова, я сделал бы тот же выбор.

Нихим вздохнул.

– Но ты лишился единственного шанса на возвращение домой и прощение всех грехов. Я знаю, чего это стоит. Теперь даже больше, чем тогда.

– Но теперь я все равно возвращаюсь домой, только на сей раз с доказательствами. И, если сумею убедить Совет, что опасность существует, они наперегонки бросятся заглаживать вину. Может, решат даже не выдавать меня палачам. – Терис пожал плечами. – Все не зря, старый друг.

Нихим поднял бровь.

– Так ты идешь с ними?

– Приходится. Я мог бы рискнуть отправить их с другими одаренными, можно было рискнуть. Но бросить одних… Даже если мы пройдем Дейланнис, я не смогу просто оставить их с Седэном и надеяться на лучшее, пока не узнаю, какую роль он играет. Парень вполне может оказаться опасным.

Нихим склонил голову.

– Я спорить не буду. Просто… будь осторожен. Терис согласно хмыкнул и уставился в землю, о чем-то задумавшись.

– Ты ни о чем не жалеешь?

Нихим, тоже задумавшись, ответил не сразу. Наконец он тяжело вздохнул.

– Жалею. Как не жалеть? Но это ничего – сожаление не порвет мое сердце и не затемнит разума. Я служил Элу в меру своего разумения: только это важно.

Терис улыбнулся.

– Прожил, значит, хорошую жизнь?

Нихим ответил ему улыбкой.

– Прожил недаром. Это не пустяк. Большего я и просить не мог.