– Выкинули, – поправила Ксюха.

– Можно и так сказать, – согласился Женя.

Я молчала. Во мне вибрировало чувство, которому больше других подходило слово «омерзение». Непонятным образом в зону вибрации этого моего чувства попадал не только покойный Чернов с сослуживцами, но и Женя с его циничным повествованием. Омерзение растекалось по комнате волнами.

– Свет, что с тобой? – заметил Женя. – Тебе плохо?

– Какая мерзость, – наконец выговорила я. – Гадость…

– Это война, – пожал плечами Женя. – Обычная война.

Я почувствовала тошноту.

– Гадость, гадость, – как заведенная, повторяла я, чувствуя приступы удушья.

– Ты бледная какая-то, – заметила Ксюха.

Женя отбросил альбом, сел передо мной на корточки, взял за руки.

– Э-э… да у тебя руки ледяные. Может, чаю?

– Жень, отстань, пожалуйста! – раздраженно отмахнулась я. – Все в порядке.

– Свет, ты слишком чувствительна, – угрюмо промолвила Ксюха с дивана. – Так тебя надолго не хватит.

– Вот именно, – подтвердил Женя. – Жизнь – это грязь.

– Нет! – Я вскочила. – Это вы делаете жизнь грязью!

– Вы – это кто? – уточнил Женя.

– Такие, как Вадик, как ты!

– Ну, спасибо… – Женя поднялся. – Мне всегда казалось, что я-то как раз пытаюсь эту грязь разгрести, – сказал он.

– Нет, нет, Женечка, не слушай ее! – заверещала Ксюха. – Она не в себе! Светка, выпей валерьянки!

Ксюха в момент протрезвела, вскочила. Обхватила Женю обеими руками, а ногой делала мне знаки. Посылала меня на кухню.

– Свет, чайку поставь! – крикнула вслед, когда я выходила из комнаты.

Ксюха призвала на помощь все свое красноречие. До меня доносились обрывки ее пламенных фраз. Я включила чайник и открыла форточку. В этот момент мне стало отчетливо понятно, почему я дружу с ней. Мы разные, но дополняем друг друга. В Ксюхе есть то, чего во мне недостает. У нас ритмы не совпадают, именно поэтому она включается, когда я отключаюсь. Примерно так.

Когда я вернулась с чашками на подносе, Женя и Ксюха мирно болтали, будто ничего не произошло.

Дождавшись, когда я разолью чай, Женя продолжал:

– Так вот… У этой девушки имелся брат. Во время первой чеченской он был подростком. Но на то они и подростки, чтобы подрастать. Мальчик поклялся за сестру отомстить. Благо она рассказала ему, кто главный обидчик.

Ксюшка подсела поближе и взяла альбом.

– Юноша подрос и отправился по следам обидчика. За долгие годы он выносил свою месть, как художник вынашивает сюжет картины. Он приблизился к объекту так близко, что видел его каждый день. Но Вадим Чернов не бывал один, с ним всегда находился водитель или кто-то из окружения. А наш мститель не хотел случайных жертв. Ему был нужен только Чернов.

– Я его знаю? – Ксюшка вся вытянулась вперед, глаза распахнула.

Я на нее рукой махнула. Молчи, мол.

– Тогда он решает войти в доверие к Чернову, стать его правой рукой…

– И устраивается к Вадику водителем, – подсказала я.

– Айк! – заорала Ксюха.

– Не ори, – цыкнула я. – Ребенка перепугаешь.

– Неужели Айк? Он был такой…

– Преданный, – подсказала я.

– Вот именно! И такой…

– Добросовестный, услужливый, – кивал Женя. – Он всех обаял. Он знал расписание всех жильцов вашего дома. Уволился задолго до происшествия, а потом явился в гости. Чернов был рад, предложил выпить.

– Но убийство произошло вечером! – напомнила я. – Бабушка-одуванчик сидела на посту, мимо нее он бы не прошел незамеченным…

– А он днем пришел, когда у бабушки сончас, а все остальные соседи на работе, – усмехнулся Женя. – Думаю, для него не было проблемой изготовить вторые ключи, пока он служил у Чернова; привычки же соседей он выучил наизусть.

– Вот это да, – глубоко вздохнула Ксюха. Она залезла в плед, как в нору, углубилась в думы.

– Да, – согласилась я. – Он мог спрятаться в кладовке, когда услышал шум мотора машины Вадика, а когда тот поднялся наверх, успешно появился из укрытия и прикинулся, будто только что пришел.

– Думаю, так оно и было.

– Но ему нужно было еще незаметно уйти! – вспомнила я. – Его бы кто-нибудь обязательно увидел.

– Вспомните, – вздохнул Женя. – Предпраздничный день. Все заняты хлопотами, поздравлениями. Я беседовал с вашей знаменитой бабушкой, она в тот вечер смотрела концерт по телику. А еще ей дети подарили сотовый телефон, и она неделю убила на его освоение. Бабуля пропустила свою вахту у окна. И ваш Айк не случайно выбрал Восьмое марта. Он все просчитал.

– Но как он ушел? – спохватилась Ксюха.

– Да? – подхватила я.

– Он горец, – снисходительно напомнил Женя. – Незаметно уйти для него – дело техники.

Мы помолчали. То, что рассказал Женя, свалилось как снег на голову.

– А следователь знает? – наконец подала голос Ксюха.

Женя кивнул.

– Так какого… он мне голову морочил?

– Ты теперь богатая наследница, – напомнил Женя. – А денег все хотят. Даже следователи.

– Я не поняла, – встряла я. – Этого горца поймали, что ли?

– Айк сейчас где-то за границей, в бегах. Не исключено, что вступил в боевики где-нибудь на востоке. Ищи-свищи.

– Но ведь тогда это только версия! – воскликнула я. – Красивое предположение! Преступник не пойман… Где доказательства?

– Доказательств я вам, дамы, предоставить не могу. Они у следователя.

– Какие? – хором выдохнули мы с Ксюхой.

– Айк прислал письмо на адрес фирмы, в котором написал, за что и как убил Чернова. Они это письмо на прошлой неделе получили.

– Не может быть!

– Может, не может, но это так. Он ведь вынашивал свою месть очень давно. И не хотел, чтобы из-за него пострадал кто-то невиновный.

– Так, значит, ты узнал всю эту историю из письма, – не скрывая разочарования, протянула я. – А мы-то думали – сам докопался.

– Это следователь узнал из письма, – обиделся Женя. – А я-то как раз сам докопался.

– Света, не обижай Женю! – подскочила Ксюха. – Решено! Я открываю детективное агентство и назначаю Женю главным детективом! Согласишься?

– Я рассмотрю ваше предложение, – пробурчал Женя, поднимаясь. – Поздно уже, пойду…

Я проводила гостя до дверей. Ксюха тактично осталась в комнате. Она мнила себя ужасно хитрой и догадливой, считая, что между мной и Женей что-то может быть, кроме того, что уже было.