— НИ ХЕРА ЭТО НЕ СМЕШНО.

— Ну сегодня тебе, может, не смешно, зато…

— НИКОГДА ЭТО НЕ БУДЕТ СМЕШНО! Ты слишком много выделываешься.

— Но в жизни же самое главное — воспоминания! — ответил я. — Сейчас ты злишься, но когда перестанешь, я тебе обещаю, тебе понравится. Это все ради нас! Однажды ты будешь хохотать над этой историей.

В конце концов Джиджи полюбила Джаду. Между ними были прекрасные отношения. Целые годы семейного счастья и смеха — их связь была просто бесценной и становилась все глубже с каждой встречей. И я свято верю, что моя выходка была главным фактором, который поспособствовал их невероятным взаимоотношениям.

Но до этих самых пор Джада так ни разу за всю жизнь даже не улыбнулась — даже не хихикнула — вспоминая этот прикол. Ни разу. Так что, дамы и господа, уважаемые присяжные, Ваша честь — я прошу вас, вынесите мне приговор. Если я был не прав, я не стану оспаривать решение суда. Но я чувствую себя обязанным напоследок задать этот вопрос, пусть даже и риторический, подводя черту: не, ну смешно же, блин?

Джада выросла вместе с Тупаком Шакуром. Они были лучшими друзьями, вместе учились в старших классах и поступили в Балтиморскую школу искусств. Два молодых мечтателя, всю жизнь сражавшихся с жестокостью и пренебрежением, чтобы в конце концов стать теми самыми «Тупаком» и «Джадой». И хотя их связь была сугубо платонической, их взаимная любовь была просто легендарной — они воплощали собой фразу «либо вместе, либо никак».

В начале наших отношений их близость сводила меня с ума. Это ведь был ПАК! А я — всего лишь я.

Он обладал бесстрашием и страстью, воинским чувством справедливости и готовностью сражаться и умереть за свои идеалы. Пак был для меня вторым Гарри — он заставлял меня чувствовать себя трусом. Я ненавидел себя за то, что не был им, и чувствовал жгучую ревность — мне хотелось, чтобы Джада смотрела на меня так же, как на него.

Поэтому, когда мы с Джадой официально посвятили себя друг другу, и наши отношения сделали ее менее доступной для Пака, мое незрелое сознание восприняло это неким извращенным подобием победы. Джада была идеалом, вершиной, королевой мира. Если она выбрала меня, а не Тупака, я просто не мог быть трусом. Никогда я не чувствовал такого самоутверждения.

Я несколько раз находился с Тупаком в одной комнате, но ни разу в жизни с ним не разговаривал. Близкие отношения между ним и Джадой не позволили мне подружиться с ним. Я был слишком незрелым.

— Уилл, тебе Мартин Лоуренс звонит.

Я с Мартином был незнаком и понятия не имел, откуда у него мой номер. Однако я прекрасно знал, что всем сердцем завидую ему. Он просто гений комедии. Мартин был народным героем — он снимался в своем собственном комедийном сериале «Мартин» на канале Fox. В чернокожем сообществе его все обожали, а я всегда мечтал быть на его месте.

В то время мы с ним были двумя самыми большими звездами телевидения. «Принца из Беверли-Хиллз» смотрело больше людей, но комедийные заслуги «Мартина» были легендарными — он был самым смешным парнем из телевизора. Я изучал его передачу днями напролет — как он двигается, как говорит, как структурирует сцены — в глубине души я знал, что он куда смешнее меня, и это очень бесило.

— Марти-Мааааар!

— Большой Уилли!

Не знаю, можно ли по-настоящему влюбиться в кого-то за шесть секунд разговора по телефону. Но по какой-то причине мы не могли перестать смеяться над тем, как произносим имена друг друга. И вот уже тридцать лет мы каждый раз здороваемся все так же, и каждый раз смеемся.

— Марти-Мааааар!

— Большой Уилли!

Он пригласил меня на ужин в свое поместье в Беверли-Хиллз. Мартин, как и я, родился и вырос на Восточном побережье — рядом с Вашингтоном[4] — и я с порога почувствовал себя как дома. Его сестры были такими же, как мои. Его брат — такой же, как мой. Его друзей с тем же успехом могли бы звать Джефф, Джей-Эл, Омар и Чарли Мэк. Мы понимали друг друга с полуслова.

— У меня тут есть сценарий, который мне очень нравится, — сказал Мартин. — Продюсерами будут Дон Симпсон и Джерри Брукхаймер. Он называется «Плохие парни». Я думал позвать Эдди, чтобы он со мной снялся, но моя сестра сказала — черта с два, ты должен взять Уилла. Я подумал об этом… Посмотри, чего мы с тобой смогли добиться по отдельности — только представь, что будет, если мы объединим усилия?

— Точняк, — ответил я. — Было бы отпадно. А о чем сюжет?

— О двух копах из Майами, которым нужно поменяться ролями, чтобы раскрыть преступление. Один из них женат и с детьми, семейный парень. Второй — богатый плейбой. Прочитай сценарий и скажи мне, которая из ролей тебе по душе. Диалоги и сцены еще не дописаны, но если мы с тобой доведем дело до ума, будет охеренно.

— Я сегодня же прочитаю. Но даже если с этим фильмом не срастется, нам обязательно нужно поработать вместе.

— Не надо мне вот этой голливудской херни, Большой Уилли — снимаем фильм или нет?

Мы оба прыснули от смеха.

— Что, можно уже и не читать? — спросил я.

— Диалоги там никудышные. Нам с тобой придется все исправить. Только представь — два величайших черных актера на телевидении объединяются, чтобы создать крутой голливудский блокбастер! Люди с ума посходят. Давай, Большой Уилли, запрыгивай в лодку!

Дон Симпсон и Джерри Брукхаймер изначально предполагали взять на главные роли Джона Ловитца и Дэну Карви. И да, я знаю, это был бы совершенно другой фильм. Но, как это всегда и происходит в Голливуде, сделка не состоялась, и контроль над сценарием достался Мартину.

Никто не был на 100 процентов уверен насчет меня — ни студия, ни продюсеры. Вообще никто, кроме Мартина. Дошло до того, что он стал заявлять всем, что без меня он и сам не станет работать над фильмом. Сначала я воспринимал его как соперника, но он оказался одним из моих лучших друзей и соратников в мире Голливуда.

Когда сомнения наконец развеялись и контракты были подписаны, настало время общего зачитывания сценария «Плохих парней». На роль режиссера взяли новичка. Он никогда до этого не работал над полнометражным фильмом, однако снятый им видеоклип для Мит Лоуфа даже награду получил. С бюджетом в 50 000 долларов он умудрился запечатлеть крушение самолета. Без спецэффектов! Просто взорвал самолет и снял это на камеру. Для музыкального клипа! Он обладал ярко выраженным стилем и кинематографической изобретательностью, а также умением обращаться с ограниченным бюджетом. Поэтому, когда пришла пора выбирать режиссера нашему фильму, мы единогласно выбрали Майкла Бэя.

Мы приступили к чтению. Все чувствовали его взрывной потенциал, но у сценария не было искорки. Фразы, которые, может, и подходили для Дэны Карви и Джона Ловитца, в наших с Мартином устах звучали фальшиво, натянуто и нереалистично. Когда чтение завершилось, Дон Симпсон торжественно скатал свою копию сценария в трубочку, подошел к мусорному баку и выбросил его. В присутствии режиссера, всех продюсеров, актеров и работников студии он заявил: