— Что ж, ни слова из этой херни мы снимать не станем.

С этими словами он вышел из комнаты.

Когда крупный голливудский продюсер выкидывает сценарий в мусор за три недели до начала съемок на глазах у двух молодых актеров и неопытного режиссера, можно подумать, что они все должны очень расстроиться.

Но случилось ровно противоположное. Из-за большого опыта работы с видеоклипами Майкл привык к возникновению непредвиденных препятствий. Денег никогда не хватало, времени всегда было в обрез, и ему постоянно приходилось импровизировать. Мы с Мартином были из мира телевидения, поэтому привыкли додумывать фразы прямо на сцене. Нам постоянно приносили сценарии за пять минут до съемки, и все время приходилось менять диалоги и реплики так, чтобы в них была искорка. В каком-то смысле то, что Дон Симпсон выбросил сценарий, нас раскрепостило.

Для нас эта работа была одновременно вызовом и приглашением. Мы объединили усилия — Дон и Джерри вызвали знакомых опытных голливудских сценаристов. Мы с Мартином позвали лучших исполнителей из мира телевидения и стендапа. У Майкла Бэя была команда людей, готовых работать на голом энтузиазме. Мы снимали фильм при свете дня, а по ночам готовились к следующему дню съемок.

Между нами с Мартином была такая невероятная химия, что в какой-то момент Майкл перестал переживать из-за диалогов. Он просто знал, что мы и сами придумаем какую-нибудь крутую фразу. Как-то раз мы с Мартином долго обсуждали, что именно нам надо сказать в одной сцене, а вся команда ждала, пока мы не договоримся.

Майкл заорал на нас:

— Да мне насрать, что вы скажете! Говорите, что хотите, главное — на камеру!

Весь процесс съемки «Плохих парней» был крайне волнующим и познавательным опытом, хоть все и делалось хаотично и наобум. У нас не было времени думать, мы просто решали, что нужно снять, снимали это и двигались дальше.

Однажды мы с Майклом Бэем очень сильно поругались. Тогда я только-только начал качаться — набрал больше пяти килограммов, и впервые в жизни на моем теле появились мускулы. В фильме есть известная сцена, в которой я бегу по мостику, пытаясь угнаться за машиной. Майкл настаивал, чтобы я снялся в этой сцене без рубашки.

— Да ладно, Майк, это же пошло! — говорил я ему.

— Пошло? Ты сдурел? Это ж Майами, чувак! А ты — крутой коп. Снимай сраную рубашку!

Я еще не очень уверенно чувствовал себя в новом теле. Мысль о том, чтобы целый день провести без рубашки, меня пугала.

— Майк, я такие сцены в кино терпеть не могу. Чувак весь намасленый и прикидывается, что это совершенно нормально, когда в заброшенной церкви на него сквозь щели падает свет, а вокруг летают белые голуби и всякая другая херня, а он такой без рубашки.

— Ты не прав, не прав, не прав! — заорал на меня Майкл. — Снимай рубашку, чувак! Просто сними ее. Доверься мне и делай, как я сказал. Я из тебя пытаюсь супергероя сделать!

— Да что такого? Я могу просто надеть обтягивающую футболку, — настаивал я.

— Да ты весь фильм в ней ходишь! А это — твой звездный час!

В конце концов мы сошлись на компромиссе: я надел рубашку, но она была расстегнута. Я не чувствовал себя совсем уж голым, а Майклу нравилось, что расстегнутая рубашка во время бега развевается на мне, как супергеройский плащ.

Все было готово к съемке. Я никому не рассказывал, но тогда я втайне тренировался с тренером из УКЛА[5]. Все детство я ненавидел смотреть, как актеры бегают в кино. Я вам ни одного фильма не могу назвать, в котором актер выглядел бы круто во время бега — разве что кроме сцены в «Рокки 3», где Карл Уэзерс бегает по пляжу со Сталлоне. И я пообещал себе, что, впервые побежав перед камерой, я буду выглядеть как профессиональный легкоатлет. Я четыре месяца тренировался высоко поднимать колени и локти. Я был готов.

Пошел первый прогон. Майкл крикнул: «МОТОР»! Машина выскочила на пешеходный мостик, а за ней в кадре пронесся Майк Лоури с видом олимпийского чемпиона по бегу. Спринт на 180 метров, максимальная скорость, локти назад, колени вверх, пушка в руке, рубашка развевается за спиной.

«СНЯТО!»

Майкл Бэй помчался ко мне с другого конца улицы с улыбкой двенадцатилетнего мальчишки, который только что нашел, где его папа прячет порножурналы. Я запыхался. Я все силы вложил в эту сцену. Я стоял, согнувшись пополам, руки на коленях, и пытался отдышаться. Пока Майкл приближался ко мне, я медленно выпрямился.

— Ну, как я выглядел? — спросил я его.

Он шлепнул меня по голой груди и во все горло заорал:

— Я ТОЛЬКО ЧТО СДЕЛАЛ ИЗ ТЕБЯ ГРЕБАНУЮ КИНОЗВЕЗДУ!

Мой развод был долгим, глупым и бессмысленным. Я не послушался совета Куинси Джонса. Я торговался за каждый цент, оспаривал все предложенные варианты. Удивительно, как быстро любовь может перерасти в судебный процесс. Но четыре утомительных месяца спустя окончательные бумаги были составлены, осталось лишь их подписать.

Мы с Шери в это время почти не общались. Поэтому, когда она захотела со мной поговорить, я даже удивился.

— Я несколько месяцев хожу к психотерапевту, — сказала она. — Я пыталась понять, как сделать весь этот процесс менее болезненным для нас обоих. И я трезво взглянула на саму себя.

— Угу, — пробурчал я, пытаясь понять, к чему это все.

— Я поняла, что не сделала все возможное для нашего брака. И ты тоже. Понимаю, что мы уже практически развелись, но у нас с тобой сын. Мне кажется, ради него мы обязаны постараться сохранить семью.

Я не мог поверить своим ушам. И что же мне с этим делать? Мы с Джадой любим друг друга. Но если у меня есть шанс спасти семью… Как я мог отказаться?

Я ответил, что мне нужно подумать.

Затем я немедленно позвонил Джаде и все ей рассказал. Она ни слова не сказала в ответ. Я слышал, что она плачет. Она сдерживала всхлипы и слезы, как могла, и от этого было еще больнее. Затем она успокоилась, взяла себя в руки. Прочистила горло. И заговорила:

— Шери права. Вы обязаны сделать все, чтобы ребенок жил в любящей семье. Я выросла без родителей. Я люблю тебя. И мне очень тяжело это говорить. Но я ни за что не пожелаю Трею такой судьбы. Вы с Шери должны решить эту ситуацию.

Меня потрясла самоотверженность Джады, ее готовность отказаться от собственного счастья ради того, что казалось ей правильным. Несмотря на слезы и разбитое сердце, она утешалась любовью и добротой.

Я взял ручку и подписал бумаги на развод.

Мы с Джадой выбились из сил. Прошедшие две недели я пахал как никогда в моей карьере — работать приходилось по шестнадцать часов в день без выходных. Я был вымотан.