В кухню прибежала соседка.

— Мать приехала, сейчас придет, — сказала она.

«Только этого еще не хватало!» — подумал Юрий. Он поманил пальцем стоявшего в дверях прапорщика и шепнул ему:

— Не пускай ее сюда, любой ценой. Хоть жениться обещай, но не пускай.

Вскоре в отдалении зазвучали возбужденные голоса, но прапор свою миссию выполнял героически. А Юрий продолжал уламывать Дубова:

— Игорь, пойми, мы не хотим на тебя ничего вешать. Зачем, если через неделю снова пойдут трупы? Это глупо!

Астафьев поднялся с табурета, в возбуждении прошелся по кухне, снова сел.

— Больше того, я знаю, что ты не убийца. Но нам нужно знать правду, что ты видел в лесу рядом с платформой Солнечная? Самый главный аргумент в твою пользу будет тогда, когда мы возьмем настоящего убийцу. Итак, ты спешил на раннюю электричку, на шесть тридцать, наверняка опаздывал, поэтому пошел не по дороге, а срезал через луг и рощу. Так ведь?

С трудом, нехотя, но Игорь кивнул. В глазах его даже мелькнуло некоторое удивление.

— Ну, давай, — подбодрил его Юрий. — Что, я за тебя все должен рассказывать? Сам поработай над своим алиби. Что было дальше?

Дубов взялся за сигареты, но пачка оказалась пустой.

— Дай закурить, — совсем другим, потухшим голосом попросил он. Первая затяжка словно сняла с него какую-то тяжесть. Чувствовалось, что парень решился, начал говорить более собранно. — Я действительно опаздывал, тетка денег на геру не дала, хотя у нее их полно, но в этот раз зажлобилась, курва!

Меня еще дома ломать начало, тыква варит плохо, я решил срезать дорогу, думал, там луг, а оказалось болото. Выбрался к роще, смотрю, мужик какой-то из кустов велосипед вытаскивает. На багажнике корзинка плетеная, большая такая, понятно, что грибник. Он сел и поехал…

— В какую сторону, к Кривову или в Толово? — торопливо прервал Юрий.

Игорь сморщил лоб, вспоминая.

— К Кривову. Я прошел дальше и натолкнулся на эту… — он замолчал, пытаясь подобрать слово. — Ну, в общем, она там уже лежала. Я сразу понял, что этот мужик ее замочил.

— Почему? — быстро спросил Юрий.

— Да все говорят, что «грибник» по окрестностям баб душит. А он как раз оттуда вылез с этим велосипедом, а эта… еще теплая была, да что теплая, просто как живая.

— Ты откуда это все знаешь?

— Ну, я же снимал с нее и серьги, и все… Дотрагивался.

Он неопределенно махнул в воздухе рукой и замолк. Астафьев решил, что пока не стоит зацикливаться на этих подробностях, и начал давить на главное:

— Как выглядел тот «грибник»? Сколько ему лет, рост, вес, может, что еще интересное запомнил?

Игорь снова сморщился, с силой провел обеими руками по волосам, так же с усилием начал припоминать:

— Я же его мельком видел. Лица не просек совсем, но в очках он точно, дужки здесь, — он ткнул себя пальце по темечку, — были связаны веревкой. Мощный такой старик, плечи здоровущие, рост… с меня. И… квадратный какой-то.

— Ты сказал старик, почему старик? — настаивал Юрий.

Игорь пожал плечами.

— Старик он и есть старик. Это по всему видно. Волосы у него седые торчали из-под фуражки.

— Дальше! — торопил Юрий. — Во что он был одет?

— В камуфляже зеленом, но не «дубок», попроще. Куртка, штаны. На голове тоже армейская фуражка, пятнистая такая.

— На ногах?

Дубов отрицательно мотнул головой.

— Не запомнил, да и далеко было.

— На каком расстоянии ты был от него? Припомни точно.

— Ну, метров… двадцать.

— Он тебя не видел?

— Нет. Я еще в кустах стоял, по дороге грязь, неохота было пачкаться.

— Какого цвета у него велосипед?

Игорь снова напрягся, но затем снова отрицательно качнул головой.

— Не помню. Что-то такое серое, неброское…

В это время в кухню все-таки прорвалась мать Ду-бова, с трясущимися от возбуждения щеками. За ее спиной маячило красное, как после бани, лицо прапорщика.

— Игорь, что они тебе шьют?! Игорь, ни в чем не признавайся! — закричала она.

— Ма, отстань, а?! — мгновенно перешел на крик Дубов. — Это не твое дело!

— Как не мое дело?! Ты мой сын!

Не обращая внимания на хаос и крики, Юрий оформил протокол и подсунул его Дубову. Пока тот читал, Астафьев вместе с прапорщиком сдерживал его мамочку.

— Все правильно, — сказал Игорь и подписал протокол.

— Сейчас мы поедем в управление и все зафиксируем более полно. Вы можете ехать с нами, — сказал Юрий разбушевавшейся матери.

Через пять минут Дубовы в сопровождении патрульных начали спускаться вниз, за ними потянулись и все остальные. В прихожей верная Зинаида Павловна с двумя соседями пыталась как-то пристроить сломанную дверь.

— А вы что же, разве исправлять ее не будете? — возмутилась она.

— Не уполномочены, — пошутил Сычев.

— Шурупы и молотки нам сегодня забыли выдать, — подстроился к нему потный прапор. — Только пистолет и патроны.

В машине Сычев спросил:

— Ну что, Юрок, расколол его?

— Кого «его»? — Юрий почувствовал внезапную усталость.

— Ну не полено на Буратино и опилки! Этого красавца расколол?

— На что?

— Ну, это он «грибник»?

— Вряд ли.

— Что значит «вряд ли»? — возмутился Николай. — Я что, зря с его вонючими кроссовками полдня возился?

Юрий вздохнул, говорить не хотелось, но пришлось. Заодно он репетировал свою речь перед следователем и прокурором.

— То, что золото снял он — несомненно. Но душил, скорее всего, процентов на девяносто все же не он, другой.

— А ты откуда знаешь?

— Из паспорта. По анализу спермы, мы знаем, что у «грибника» третья группа крови, а у этого первая.

— Но был же случай, когда группа крови не соответствовала сперме, — возразил Сычев.

— Да, но это редчайший случай. Но есть еще вот это, — он вытащил из папки и показал Николаю одну из бумаг, найденных в серванте. — Игорь Дубов последние два месяца находился в наркологическом диспансере под Железногорском, это сто двадцать километров от Кривова. И вернулся оттуда три дня назад. Так что душить предыдущих женщин он никак не мог. Ясно?

Сычев крякнул, мотнул головой.

— Да, ты, брат, не Мамонов. Тот бы быстро все подбил к общему знаменателю.

Юрий поморщился. Сравнение с покойным подполковником, прославившимся своей продажностью, не обрадовало его.