— Нет, нет, он просто побегает по округе, — успокаивающе возразила Луиза.

Они вышли из дома и пробежали по ближайшим улицам, призывая Анакса, потом, несчастные, вернулись обратно.

— Хорошо еще, — заметила Луиза, — что он ушел в ошейнике.

Сефтон издала горестный стон.

— Я сняла с него ошейник! Он весь выпачкался, роясь в саду. Мне хотелось вымыть его. О господи!

— Ох, если только…

Они горевали, раздумывая и обсуждая, что делать дальше, потом Луиза вдруг спросила:

— Постойте, а где Мой?

— Она пошла наверх, наверное, чтобы вдоволь поплакать.

Они опять обегали весь дом, выкрикивая ее имя. Даже еще разок вышли на улицу. Но Мой нигде не было. Она тоже исчезла.

Прошлым вечером, когда Луиза спустилась проводить Клемента, они обменялись у двери парой фраз. Оба пребывали в потрясении и смущении и не осмеливались смотреть друг на друга.

— Да не терзайся ты так, это невыносимо, — едва не плача, вновь повторила Луиза.

— Я во всем виноват, — ответил Клемент. — О господи, мне очень жаль. Прости. До свидания.

Проснувшись на следующее утро, он мгновенно осознал весь ужас своего несчастья. Неохотно поднимаясь с постели и рассеянно одеваясь, Клемент изумленно размышлял о том, как же ему удавалось до сих пор так равнодушно воспринимать всю эту историю. Неужели он не понимал, как ужасно поступил, в какое ужасное положение поставил себя, подчинившись Лукасу и унеся с собой под пальто то смертоносное оружие? Но что еще он мог сделать? Лишь сейчас ему пришло в голову, что он убежал просто потому, что так велел Лукас, а позже, размышляя об этом происшествии, думал в основном о том, что Лукас защитил и уберег его, как бывало порой в детстве, когда Лукас брал на себя последствия каких-то достойных порицания поступков брата. Клементу вовсе не приходило в голову, что он поставил себя в глупое положение, сам стал лжецом и в некотором роде «соучастником преступления» или укрывателем преступника. Раньше Клемент просто думал: «Ладно, а что еще я мог сделать? Лучше уж держаться в стороне, предоставив Лукасу возможность самому разбираться с этим делом. Он ведь действительно разобрался! А я мог бы наделать кучу ошибок и ухудшить положение, что и произошло, когда я познакомился с Питером Миром!» Теперь же Клемент размышлял так: «Я окончательно все испортил, возможно, допустил фатальную ошибку. Я совершенно опозорился перед ними, фактически покорно согласился стать лжецом. Я опять солгал, и все это обернется против меня. Они будут презирать меня, это конец! Питер сказал, что теперь будет говорить с „другими“, имея в виду полицию и прессу. Меня посадят в тюрьму. И Лукаса тоже… Вновь всплывет все это дело. Но почему так случилось? Почему Лукас не пришел? Он доверил мне завершить эту историю! Он обезумел. Он же понимал, что я могу все испортить. Я погиб. Что же делать? Надо что-то делать. Я не могу просто так сидеть и ждать, когда за мной придут. Ох, как же глупо я себя вел, как отвратительно, как скверно!»

Клемент набрал номер Лукаса, но никто не взял трубку. Он позвонил еще несколько раз, пережидая какое-то время, но результат оставался неизменным. Он принялся грызть ногти. Около десяти часов, окончательно потеряв терпение, Клемент выбежал из квартиры, приехал к дому Лукаса, который когда-то был и его домом, и позвонил в дверь. Тишина. Он вступил за ограду на мощенную плитами дорожку и взглянул в окна. Одно окно было занавешено, за стеклом другого просматривалась пустая и заброшенная, уже давно не используемая столовая. Он постучал по стеклу и крикнул брата. Обойдя дом, он добрался до калитки, ведущей в задний сад. Она оказалась запертой. Клемент вернулся к фасаду и, перейдя на другую сторону улицы, немного понаблюдал за домом, потом уехал обратно к себе. Сознавая, что должен чем-то заняться, чтобы не сойти с ума, он начал писать письмо Лукасу.

«Почему ты не пришел вчера? Я все испортил, ты мог бы догадаться, что Мир с легкостью уничтожит меня, он как раз собирался рассказать свою собственную историю, когда кто-то, по-моему Тесса, спросил его, не пытался ли он стащить твой бумажник, и он сказал, что не пытался, что он спасал мою жизнь! Тесса спросила, был ли я там. И я ответил, что, конечно, не был, что все это похоже на вымысел… А до этого Мир сам признался, что многое не помнит, и вся наша компания сочла, что это просто странный бред, который привиделся ему в больнице. А я, как жалкий идиот, все уговаривал его понять меня и уйти, и тогда он просто рассказал им всю историю, что ты хотел… ну и так далее… Еще Мир добавил, что ты отослал меня, чтобы я избавился от оружия. А я лишь вяло твердил, что все это невероятно, что он, должно быть, утомлен и лучше бы ему уйти, и все наши дамы твердили то же самое, наконец он удалился в ярости, сказав: „Теперь я поговорю с другими людьми, и мне придется предпринять иные шаги“. В общем, одному Богу известно, что они подумали и что Мир будет делать! Ради всего святого, давай встретимся как можно скорее, я буду продолжать заезжать к тебе и пытаться дозвониться по телефону».

Закончив это послание, Клемент вложил его в конверт и уже собрался было отвезти его в дом Лукаса, однако им вдруг овладели сомнения. Что, если письмо случайно попадет в чужие руки? Вдруг Миру удастся как-то заполучить его? Лучшего разоблачающего документа и не найдешь. После недолгих размышлений Клемент разорвал письмо и бросил обрывки в мусорную корзину. Еще немного поразмыслив, он вытащил все обрывки и сжег их в кухонной раковине. После этого он опять набрал номер Лукаса, а потом вновь поехал к его дому. Тщетно. Клемент решил навестить Беллами, но потом передумал. В очередной раз подъехав к дому Лукаса, он обошел его, выкрикивая имя брата и ожидая ответа, хотя уже сознавал бессмысленность и безнадежность своих ожиданий. Эти блуждания напомнили ему о долгих мучениях, испытываемых им в период отсутствия Лукаса, когда он ежедневно раздумывал, не покончил ли брат с собой. Клемент представил такой исход и сейчас, уверив себя, что Лукас находится в доме. Возможно, он действительно в доме, лежит бездыханный на ковре в гостиной, а рядом валяется пистолет (кажется, Лукас однажды упоминал, что у него есть пистолет), или на кровати, или рядом валяется пузырек из-под снотворного. Осознав, что игра закончена, брат решил свести счеты с жизнью. Эта мысль захватывала Клемента все сильнее, и он так разволновался, что довел себя до полуобморочного состояния. Другие ощущения напомнили ему также, что он весь день ничего не ел. Неожиданно он принял решение (уже однажды принятое и отвергнутое) поехать в Клифтон. Ему казалось, что он не посмеет встретить взгляд Луизы. Теперь же он понял, что должен поехать туда, должен увидеть ее, просто обязан.

Клемент припарковался и, поднявшись на крыльцо, нажал кнопку звонка. Дверь открыла Сефтон. Увидев его, она отвернулась и крикнула явно разочарованным тоном:

— Нет, это Клемент.

Луиза сбежала по лестнице.

— Заходи, заходи. У нас тут творятся ужасные дела… Анакс сбежал, а вслед за ним сбежала Мой.

Войдя в прихожую, Клемент попытался разобраться в ситуации, которую, перебивая друг друга, описывали Луиза и девочки. Разумеется, они уже обошли все соседние улицы и позвонили, разумеется, миссис Дрейк и всем знакомым и подумали, разумеется, о том, что Анакс отправился искать старую квартиру Беллами в Камден-тауне, и Мой могла отправиться туда же. Более того, в данный момент они как раз изучают разложенную на кухонном столе карту, пытаясь понять, как быстрее всего туда добраться. Девочки уже решили, что поедут на велосипедах, а Луиза на всякий случай останется дома, и было бы отлично, если бы Клемент помог им.