– Ну где вы там застряли? – донесся из коридора приглушенный шепот Славика, и мы поспешили выскочить вслед за ним на улицу.

Прохладный ночной ветерок быстро провентилировал мои легкие, и, сидя в коляске мчавшегося к неизвестности мотоцикла, я окончательно избавился от опутавшего сознание морока.

Когда из непроглядного мрака навстречу выступила ограда старого кладбища, наш драндулет резко сбавил ход, потом, едва дыша цилиндрами, миновал кладбищенские ворота и осторожно двинулся по заросшей бурьяном центральной аллее. Однако вскоре мы въехали в столь плотные заросли, что Татьяна предпочла нажать на тормоз и выключить зажигание. Второй щелчок – и погасла фара, наш единственный источник света.

Попривыкнув к темноте, мы увидели, что погост озарен призрачным светом, словно бы изливающимся со стен монастыря.

– Похоже, костры ради праздника запалили, – сказал Слава.

– Радение – это не праздник, а своего рода крещение, посвящение в члены общины, – уточнила Татьяна. – С некоторых пор оно в нашем городе ежегодно «переселенцами» проводится…

– А по окончании молитвенной ночи, с первыми лучами солнца, – подхватил Владислав, – типа новые посвященные нарождаются. Так что зря мы, наверно, именно сегодня с кладом старца Игнатия решили связаться…

– Ничего, прорвемся, – утешил я юношу. – Мне вот, наоборот, кажется, что время мы выбрали на редкость удачное, ведь все «радетели» наверняка будут либо в храме, либо у храма тусоваться. – С этими словами я решительно подхватил мешок с самодельной лестницей и потащил его к стене.

Владислав не мешкая двинулся за мной, а Татьяна шепнула нам вслед:

– Возвращайтесь скорей, мальчики, а то мне одной тут страшно!

Признаться, мне тоже было слегка не по себе, но я, подавая пример юному напарнику, упрямо шагал вперед, на ощупь обходя ржавые ограды и попирая ногами полуразрушенные памятники. Обуреваемые жаждой наживы, мы миновали кладбище, перепрыгнули через ручей и, добравшись до фундамента Стрельбищенской башни, начали штурмовать стену. Вот тут-то я и пожалел, что не отрепетировал забрасывание лестницы с крюком на верхотуру заранее: несмотря на то что Слава добросовестно подсвечивал мне фонарем точку прицеливания, закинуть крюк на должную высоту не удавалось, как я ни старался.

– Лестница мешает, – первым догадался Владислав. – Якорь-то сам по себе легкий и поначалу летит вверх быстро. Но как только за ним начинают тащиться веревки с деревяшками, его тяга убывает и он падает вместе с ними обратно. – Передав мне фонарь, юноша тоже сделал несколько неудачных бросков, после чего предложил: – Может, отвяжем якорь от лестницы и присоединим его к одной лишь веревке?

– Попробуй, – согласился я, поскольку другого выхода все равно не было. – А когда зацепишься, привяжем лестницу к свободному концу веревки и подтянем ее кверху.

Конечно, идея была сырой как молодая осинка в весеннем лесу, но время, увы, работало против нас. Поэтому как только железный крюк надежно укрепился на верхушке стены, я подтянул лесенку до нужного уровня, закинул за спину торбу с мешками и прочими грабительскими инструментами и, уняв противную дрожь в коленках, полез наверх. Ведь хотя в разные «бабкины приметы» я и не верил, однако возникшие в самом начале пути непредвиденные трудности, казалось, отчетливо намекали, что дело наше дохлое и лучше всего от него отказаться.

Тем не менее лестница не подвела, и совсем скоро я уже лежал на знакомом каменном гребне. Осмотрелся. Прислушался. Прилегавшая к стене территория была безлюдна, но поодаль светились две группы огней: несколько костров полыхало в районе трапезной, и еще несколько, как назло, в районе пруда. Тут лестница нервно дернулась, и я понял, что Славик спрашивает разрешения присоединиться. Я, конечно же, разрешил, и вскоре он тоже укрепился на стене. Вдвоем мы втащили лестницу наверх и перебросили ее на другую сторону. Затем, на всякий случай перекрестившись, я начал осторожно по ней спускаться.

– Фонарик мой про запас возьмите, – заволновался юноша, – а то вдруг ваш откажет!

Приняв от него теплый пластмассовый цилиндрик, я тем не менее двинулся вниз в темноте, полагаясь в основном на осязание. Спрыгнув с лестницы на землю, опустился на четвереньки и стал пробираться сквозь сад, ощупывая дорожку перед собой ладонями. Достигнув садовой опушки, первым делом увидел четыре высоких масляных светильника, воткнутых по краям плотины. Света они давали хоть и немного, однако задачу мне осложняли изрядно. К тому же со стороны построенных нами некогда мостков доносился треск ломаемого дерева: там явно кто-то хозяйничал.

Поколебавшись, я все же пополз к колодцу, предварительно, правда, «замаскировавшись»: на голову натянул машинально прихваченную из Сбербанка канцелярскую резинку, под нее просунул несколько веточек и травинок, а на плечи накинул один из мешков, получив подобие маскхалата. Для передислокации сознательно выбрал темп черепахи, чтобы неловким движением не вызвать нечаянного шума и не поставить тем самым все предприятие на грань краха. Более того, каждый свой «шаг» вперед старательно согласовывал с ударами по дереву не видимого мне в темноте человека.

Добравшись таким манером до вожделенного колодца, я без промедления «трансформировался» из черепахи в ящерицу, бесшумно скользнул в каменную трубу и лишь на глубине порядка двух метров перевел наконец дух. Потом к одной из скоб-ступенек прикрутил изолентой фонарь Славика, а к другой подвесил заплечный мешок. Сам же осторожно, частями погрузился в противно пахнувшую гниющими водорослями воду и, нащупав заветный ларец ногой, решительно нырнул за ним прямо с головой. Схватил в охапку, вынырнул и, тихо отфыркиваясь от забившейся в нос тины, затолкал в подготовленную тару. Утопленный Толиком мешок с мелочевкой тоже нашел быстро. Вытащил его из воды, соединил с первым оставшейся от изготовления лестницы веревкой и, накинув свободный конец на шею, стал подниматься по скобам вверх. И вдруг рядом с колодцем раздалось чье-то тяжелое шарканье, и мужской голос громко произнес:

– Не пролей!

Бренькнула ручка ведра, забулькала какая-то жидкость, вновь прошуршали шаги. Высунувшись из колодца на полголовы, я увидел две прошествовавшие мимо тени.

– Когда доски понесем? – поинтересовалась ближняя ко мне тень.

– Прямо сейчас и понесем, – пробасила вторая.

«Черт, какие еще доски?! – чертыхнулся я мысленно. – Они тут совсем офонарели, что ли? Ночь на дворе, а они толкутся, строительство какое-то затеяли…» Пришлось спуститься обратно и обратиться в слух, дабы выбрать наиболее подходящий момент для вылазки. Однако к спешной эвакуации я на всякий случай подготовился: привязал веревку особым узлом к верхней скобе так, чтобы можно было развязать ее одним движением и выдернуть сокровища из воды в мгновение ока.

Повисев какое-то время на железных скобах, я почувствовал, что руки затекли, и нехотя вновь погрузился по грудь в опостылевшую прудовую ряску. Время тянулось безнадежно медленно, а активная деятельность наверху меж тем продолжалась: стучал топор, трещало раскалываемое дерево, что-то булькало и лязгало. Более того, к колодцу неожиданно прихлынули новые группы людей, и в голову поневоле закрались самые мрачные предположения. Да и как иначе, если время приближается к двум ночи, а суета возле плотины все нарастает?