— Ну, не так далеко она от меня ушла, — ехидно скалюсь я в ответ. — Да и к тебе не пришла. Потому что обещала мне с тобой завязать. Удивительно, если она от меня ушла, на кой хрен ей держать слово?

Я не знаю, как от нашей столкнувшейся в воздухе ненависти не разнесло весь этот чертов клуб.

А Юрий сидит за столом и с открытым ртом наблюдает за этой дивной дискуссией. Пытаясь понять хоть что-то.

У Зарецкого темнеет лицо. Понятия не имею, почему он так шизанулся именно на Ирине. Но вижу, что его кроет ничуть не слабее, чем меня.

Вот только что мне в честь этого, подарить ему мою Ирину? А пососать ему не завернуть на дорожку?

— Ты б ошейничек-то положил, пока Юрий не согласился его тебе продать, — ядовито тяну я, — а то ведь на заявку Ирии ответил он, а ты — отнял у него его её ошейник. Мне кажется или это нарушение правил клуба? Нечестная конкуренция, преследование и все такое. Наверное, даже охрану позвать можно?

— Можно, — задумчиво кивает Юрий, и в глазах Зарецкого лишний раз плещется кровавое море.

Судя по всему — привилегии моего врага заканчиваются на отступлении от дресс-кода. Нарушать регламент взаимоотношений не позволено и ему.

Ему нужно в общем-то то же, что и мне.

Утолить ее голод. Поговорить после. И идиоту ясно, что она даст шанс тому, кто пошёл ради нее столь на многое.

Ну… Пэйну она шанс точно даст.

А вот мне — не уверен. Но надеюсь!

Прохор Степаныч швыряет ошейник на стол, все так же взглядом пытаясь свернуть мне шею. Ну и хорошо. А то я уже подумывал, что мне придется проломить ему голову и выдрать ошейник из цепенеющих пальцев трупа. А тут как назло, столики пустые, использовать как оружие и нечего.

— Тридцать тысяч, — цедит Зарецкий, пытаясь выжечь мне взглядом глаза.

— На следующий срок не идёте? — я спрашиваю это настолько фальшиво и приторно, чуть у самого язык к небу не прилипает. — Предвыборную кампанию и подмену бюллетеней оплачивать будет нечем. Сорок пять.

М-да, вот скажите мне кто-нибудь месяц назад, что я буду торговаться за то, чтобы дать себя выдрать самым жёстким образом — я бы сам вызвал идиоту машинку из клиники Склифосовского. А сейчас?

— Пятьдесят, — Зарецкий щурится, вглядываясь в меня сильнее, — знаешь, если бы мне самому не надо было к ней, я бы даже дал тебе сходить, чтоб ты понял, что замахиваешься на то, что тебе не по зубам. Она — не по зубам.

По зубам — это вот то, что мне сейчас хочется сделать вместо болтовни с тобой, урод…

Но Эва дала детальные инструкции и предупредила, что местный хозяин быстр на расправу.

— Семьдесят.

Юрик за столом тихо присвистывает, оценивая скорость взвинчивания ставок. Ещё чуть-чуть и он решит никуда не продавать ошейник, а сходить сам и принюхаться, из-за чего сыр-бор.

Я кошусь на часы. Восемь минут прошли. Нужно побыстрее заканчивать этот цирк.

— Семьдесят пять, — глаза Зарецкого вспыхивают, ибо ставку я поднял слабо. Это может говорить только о том, что я близок к пределу истощения.

Хотя нет. Причина на самом деле не в этом. Просто у меня есть другой козырь. Не финансовый. И пришло его время.

— Семьдесят пять тысяч, и адрес той семьи, которая удочерила твою дочь, Юрий Алексеевич, — выдыхаю я, и все происходит именно так, как я ожидал — наш “продавец” за столиком замирает, — а примешь мою цену прямо сейчас, получишь задаром того адвоката, который тебе поможет ее отсудить и доказать отцовство.

Я готовился, да. И я прекрасно понимал, что не все вопросы можно решить деньгами, особенно если мы имеем дело с гордой интеллигенцией, которую и представлял преподаватель вуза средней руки Юрий Лукьянов.

Дипломатические таланты? А они были нужны, да? Ну, вообще я их зазря не трачу. Есть и другие методы.

И сколько б не оказалось противников за твоим столом, лишний туз в рукаве поможет в любом случае.

— Вы серьезно? — хрипло переспрашивает Юрий. — Я ее три года ищу…

Да, да, три года с того момента, как узнал, что бывшая девушка погибла и что у нее была дочь.

Правда в свидетельстве о рождении в графе отцовство стоит обиженный прочерк: девочка была гордая и на что-то обозлившаяся…

Хотя, любая бы обозлилась, если бы узнала, что женишок на пузе стелется перед сомнительными дамочками с плетками. Эта — обиделась настолько, что даже о ребенке не сказала… И уехала в другой город. А ее родня Юрику вслед только плевалась и молчала, да. Правда и девчонку из детдома после смерти матери никто из них не забрал…

Он ищет дочь три года. Я нашел — за сутки. Это стоило мне очень дорого…

— Файлы могу скинуть хоть прямо сейчас, — я пожимаю плечами, — если ты принимаешь мою цену.

— Я тоже могу помочь в этом вопросе, — цедит Зарецкий, и я понимаю, что победил. Пусть Юрий ещё беззвучно дышит, но по крайней мере Зарецкий пытается обороняться, уже не атакует.

Ведь он только может. А я уже сделал.

Наведение справок занимает время. Ну и все мы знаем, что на самом деле предоплата — нихрена не стимулирует.

Дай Юрик свой ошейник Зарецкому сейчас, и наведение справок уже после сессии может занять пару недель. Может и нет, а может и да. Зачем шевелиться, если все, что нужно, уже получено? А я могу дать Юрику искомое им хоть сию секунду.

— Минута, — ровно произношу я, — братец, деньги так быстро не переводятся, а я не хочу заставлять мою Госпожу ждать.

— Мою, — низко и яростно шипит Зарецкий. Ну, а что ему ещё остаётся?

— Твоя у тебя только жена, гражданин Пэйн, — хмыкаю я и поворачиваюсь к Юрику, гляжу в его бледное замершее лицо, — мы договорились?

Он колеблется ещё секунд тридцать, а потом, облизывает губы, чтобы ответить…

На моем горле смыкаются клешни Зарецкого.

В глазах темнеет — так вот оно как бывает, когда тебя пытаются придушить.

Он всё-таки решился…

— Знаешь, как ты меня заебал? — хриплым шепотом интересуется Зарецкий, глядя мне в глаза и только усиливая давление пальцев на мою шею.

Это взаимно. Он меня тоже заебал крутиться рядом с Ириной. Ещё бы у меня воздуха хватало, хотя бы в рожу этому козлу плюнуть.

Бля, ну, Юра, ну не тормози. Я что, по-твоему, гуттаперчевый?

— Прекратите, — этот придурок наконец восстанавливает связь с реальностью, — я вызвал охрану, слышите? Им тут проблемы не нужны.

А кому они нужны, Зарецкому?

Нет, ну он-то, наверное, справится с ними, даже если и вправду свернёт мне шею. И всё-таки пальцы Зарецкого разжимаются.

А я остаюсь на ногах. К моему счастью. И даже довольно быстро восстанавливаю дыхание. Несерьёзно всё-таки, отделался испугом. Но пальцы так и тянутся растереть кожу на шее.