Мужчины выглядели… совершенно обычно. У Лори не возникло мысли, что они обитатели дома, явления, призраки или собратья Биллингтона. Все четверо были скорее похожи на нее саму, и в выражениях их лиц была одинаковая тревога, позволившая Лори предположить, что все они, как и она, также пленники Дома.

Внезапно Лори ощутила пьянящий прилив энергии. С тех самых пор, как она здесь появилась, с тех самых пор, как Биллингтон прочитал свою краткую лекцию, с тех самых пор, как она поняла, что ее сюда заманили и больше не выпустят, Лори чувствовала себя абсолютно беспомощной, что было для нее совершенно несвойственно. Она пала духом, оказалась полностью деморализована. Лори сделала все возможное и невозможное, стремясь найти способ покинуть Дом, каким-либо образом связаться с окружающим миром. Она даже испробовала глупый метод астрального проецирования, о котором ей часто рассказывал Джош, тщетно пытаясь связаться с братом. Однако все ее усилия окончились безрезультатно, у нее ничего не получилось, и Лори уже готова была признать свое поражение, смириться с тем, что Дом оказался более могущественным, чем она.

Но теперь, когда их стало пятеро…

Как говорится в пословице, пять умов лучше, чем один, и все вместе они, возможно, придумают какой-нибудь план бегства. Ощутив прилив воскресшей надежды, Лори обвела взглядом сидящих перед нею мужчин.

С театральной напыщенностью Биллингтон представил их, двигаясь вокруг стола по часовой стрелке.

– Это Дэниел Андерсон, это Нортон Джонсон, это Сторми Сэлинджер, а это Марк Маккинни.

Все четверо смущенно улыбнулись, отвечая на кивки Лори.

Биллингтон повернулся к ней:

– А теперь позвольте представить вам Лори Митчелл.

Снова кивки.

Работник обвел удовлетворенным взглядом обеденный зал, и улыбка у него на лице растянулась так, что Лори стало не по себе.

– Наконец мы собрались все вместе. – Биллингтон опять поклонился. – Я отправляюсь готовить вечернюю трапезу и оставляю вас одних, а вы, ребятишки, тем временем познакомьтесь друг с другом.

Он удалился на кухню, и, как только за ним закрылась дверь, все пятеро разом заговорили. Никто не тешил себя надеждой на то, что они действительно остались одни, что никто за ними не подсматривает, не шпионит, однако это отступило на второй план по сравнению с более насущными и неотложными проблемами.

Сторми первым высказал вопрос, который больше всего всех беспокоил.

– Твою мать, что здесь происходит?

Все заговорили разом. Через несколько минут Лори подняла руки, останавливая беспорядочный гвалт.

– Тихо! По одному, пожалуйста!

Остальные умолкли, выжидающе смотря на нее, и ей пришлось взять на себя роль лидера. Лори ничего не имела против – на работе она успела усвоить, что любое дело будет сделано лишь в том случае, если руководить будет только один человек, – но в данном случае она, как и все остальные, пребывала в полном неведении и была совершенно неспособна возглавить усилия, направленные… на что? На то, чтобы организовать бегство? Чтобы узнать, что кроется в сердце Дома? Лори не знала, что хотят остальные.

Тем не менее она может председательствовать на обсуждении, поддерживать некое подобие порядка, вкладывая в общий котел свои организаторские способности.

– Итак, – сказала Лори, обведя взглядом лица сидящих за столом, – кто хочет высказаться первым?

Как оказалось, все в детстве знали Биллингтона, Биллингсли, Биллингхэма или как там его, черт побери. Когда Сторми описывал свою жизнь в Нью-Мексико, все одобрительно кивали, соглашаясь с ним. Хотя отдельные детали в каждом конкретном случае отличались, лежащая в основе канва была одна и та же, и Лори поняла, через что ему пришлось пройти.

То же самое было справедливо в отношении Марка, путешествовавшего на попутных машинах по Западу; в отношении Нортона в Айове и Дэниела в Пенсильвании.

После чего Лори поведала свою историю.

И ее все также поняли.

Лори тотчас же прониклась к остальным чувством родственной близости. Не то чтобы они были близкими родственниками, разлученными в раннем детстве, которые вдруг снова обрели семью; и все же в определенном смысле все обстояло именно так, и всех их объединяли тесные узы.

Один только Марк остался в стороне. Он был значительно младше всех остальных, однако, хотя причина могла крыться именно в этом, Лори так не думала. Марк казался… каким-то другим; он более спокойно относился к происходящему, словно принимал и даже на каком-то уровне понимал это. В отличие от остальных, Марк вел себя так, будто все это не было ему совершенно чуждо, и хотя Лори не сомневалась в том, на чьей он стороне, хотя она понимала, что он такая же жертва, как и остальные, Марк был единственным, в чей рассказ она поверила не до конца. Лори не думала, что он лжет, однако ее не покидало чувство, что он о чем-то умалчивает, не говорит всю правду.

И это породило в ее отношении к нему определенную сдержанность.

После того как все выложили о себе всю подноготную, они ни на йоту не приблизились к пониманию того, что с ними происходило. Все сочувствовали друг другу, сопереживали, однако это никак не приближало их к разгадке главной тайны. Истории их жизни были схожими по духу, однако на самом низшем, на повествовательном уровне они оставались противоречивыми, не состыковывались между собой.

Помимо различий в местонахождении, что бросалось в глаза в первую очередь, была еще разница во времени прибытия в Дом. Первым на это обратил внимание Дэниел, и когда Марк закончил свой рассказ, он спросил:

– Давно вы здесь?

– Со вчерашнего дня, – пожал плечами тот.

– А какой это был день? – настаивал Дэниел.

– Что вы имеете в виду?

– Когда вы сюда приехали?

– В субботу.

– Сегодня пятница, – тихо произнес Дэниел.

– А число какое? – спросил Сторми. Порывшись в карманах, он достал билет на самолет. – У меня сегодня четверг. Я прилетел в Чикаго вчера, девятого сентября.

– Сегодня пятница, восемнадцатое сентября, – сказал Дэниел.

– Твою мать… – пробормотал Марк, плюхнувшись на диван.

– Вы полагаете, что пробыли здесь всего один день, однако мои часы показывают, что прошло уже больше недели.

У Лори разболелась голова. Сколько они ни говорили, они по-прежнему оставались в темноте. Им никак не удавалось собрать свои рассказы воедино, получить из хаоса какой-то порядок.

– Так где мы находимся? – тихо промолвила она. – И когда?

Дверь с кухни распахнулась, и вошел… Биллингтон? Биллингсон? Биллингс? Биллингсли? Биллингхэм? – с подносом с закусками.

Дэниел повернулся к нему.

– Что это? – резко спросил он.

Слуга только фыркнул.