— Нет, мне не нравится водить.

— Вообще?

Кьяна покачала головой.

— Я очень рассеянная, а на магистрали это может плохо закончиться.

— Ты?! Рассеянная?! Ни за что не поверю!

Она рассмеялась.

— Да, видимо, когда я сажусь за рогатку, какой-то участок моего мозга просто выключается.

Смеясь и болтая, мы дошли до станции гусеницы. Благо, здесь даже ехать было недолго: всего четыре остановки на север — и мы на месте. Центральная библиотека Ландорхорна занимала несколько кварталов, и, лаже при полной автоматизации во всех учебных заведениях, здесь хранились настоящие, бумажные книги! Я раньше видела их только на картинках, поэтому при мысли о том, что увижу по-настоящему, мое сердце забилось чаще.

— К’ярд передает тебе привет, — сказала Кьяна, вынырнув из тапета.

— Передай ему тоже.

— Сама передай, — фыркнула она и плотнее запахнула пальто.

Очередной порыв ветра ударил колючим холодом, и мы с радостью ринулись в раскрытую пасть двери гусеницы. Впрочем, ринулись — слабо сказано. Нас туда внесло собравшимся на станции потоком (вторая половина дня, обед, час пик), и плотно запечатало где-то в сердцевине вагона.

— На «Зиэйн скай» должно стать попроще, — сдавленно выдохнула Кьяна, прижимая к груди тапет. Хотя по сути, даже отпусти она его, вниз ему упасть не грозило: нас сдавило со всех сторон, как сэндвич под прессом.

— Надеюсь, — я улыбнулась.

— Да точно, там много народу выходит.

— Ты часто катаешься на гусенице?

— Постоянно. — Кьяна закусила губу и подтянула пальто, которое уехало вслед за пробивающимся к выходу парнем.

Я хотела спросить, как так вообще получилось, но решила не забегать вперед. Все-таки это слишком личный вопрос, а мне казалось, что наши отношения и так развиваются слишком стремительно. Равно как и отношения с Лайтом.

С Лайтнером, Вирна! С Лайтнером.

И ничего у нас не развивается, потому что…

«Сама передай».

Благо, мы сейчас ехали, сплющенные с разных сторон, и наделать глупостей (читай, залезть в тапет и отправить ему сообщение) мне не грозило. Хотя очень хотелось.

И что дальше?

Я так привыкла оценивать все с позиций «И что дальше?», что совершенно забывала про сегодняшний день. Про то, что могу быть счастлива здесь и сейчас, в эту минуту. А я ведь могу, правда? Стоит закрыть глаза и позволить ему себя поцеловать, и мир перевернется. По крайней мере, лля меня. Что будет потом, я не знаю, но так ли уж важно это «потом»?

На «Зиэйн скай», станции, где находилась самая известная высотка Ландорхорна, народу и правда стало поменьше. Ее острие вонзалось в серое небо, исчезая за распоротой тяжестью облаков. Смотровая площадка сейчас явно была не востребована, а вот само здание, ставшее музеем и хранящее в себе сотни исторических символов Раверхарна со всего мира, было и остается легендой. Оно символизирует нерушимый рубеж, мощь въерхов, оберегающих наш мир, и вечером здесь включается голограмма — пенящиеся волны, яростно бьющиеся о ее стены.

Красиво… наверное. Я это видела только на картинках, как и книги, а картинки для меня никогда не передавали и сотой части того, что я могла увидеть вживую. Для меня с детства важно было видеть все своими глазами, а еще лучше — чувствовать. Стоять и смотреть, прикасаться, ловить мгновения, когда захватывает дух.

— Наша! — воскликнула Кьяна.

И мы почти беспрепятственно выскочили на станцию и направились к ведущим вниз лифтам.

— Вирна, у меня к тебе не совсем обычный вопрос, — неожиданно произнесла она. — Мне неловко об этом говорить, но сейчас навалилось дикое количество учебы, и… в общем, мне пришлось отказаться от полной подработки, поэтому я скорее всего не смогу оплачивать квартиру, которую сейчас снимаю, сама. Может, ты захочешь снимать ее вместе со мной? Там как раз есть две комнаты.

От такого я на миг опешила. То есть мне, разумеется, было понятно, что мы вместе делаем курсовую, и вместе ездим в библиотеку, и лаже вместе ходим в бассейн, но…

В бассейн.

— Кьяна, — сказала я. — Тебя К’ярд попросил? Только честно.

— Вообще-то, — она посмотрела на меня своими темными, цвета крепкого льяри, глазами, — да. Но это не отменяет того, что я только что сказала. Мне действительно придется оставить одну из подработок, и квартиру снимать станет достаточно напряжно. А я не хочу оттуда уезжать, она мне нравится.

— Ты подрабатываешь?! — теперь уже я удивилась по-настоящему.

Ладно, пусть даже Кьяна всерьез приглашает меня на пару снимать жилье, но въерха — и подработка? Въерха, у которой в друзьях К’ярд и Хар, а отец… кто же у нее отец? Фамилия М’эль точно мелькала в СМИ и упоминалась в новостях. Если бы мне еще было до новостных сводок и запоминаний. В то время, когда она мелькала, я даже представить не могла, что вот так буду идти рядом с Кьяной и разговаривать о совместном съеме жилья.

— Да, — она усмехнулась. — Так бывает, когда живешь одна и сама себя обеспечиваешь. В общем, я не настаиваю, но подумай, Вирна. Мне все равно придется искать соседку. А вот и библиотека.

Здание библиотеки напоминало о нашей истории: старинное, заново отстроенное в стиле старых монументальных и невысоких зданий. Здесь было всего четыре этажа, зато растягивались они на несколько кварталов. Белый мрамор и колонны, поддерживающие тяжелую крышу, широкие ступеньки и массивные перила в темных и рыжих прожилках. Со стороны казалось, что это здание сошло со страниц учебника по истории или каким-то чудом перенеслось в Ландорхорн из другой эпохи. Последнее, в принципе, было ближе всего. Если не ошибаюсь, этому зданию лет двести, и оно периодически реставрируется.

Я вместе с Кьяной поднимаюсь по ступенькам, отражающим стук ее каблучков. У меня при мысли о каблуках только одна ассоциация: «Бабочка», и я искренне счастлива, что сейчас могу ходить в кроссовках. Пусть даже они старые и потрепанные, но они мои, нигде не жмут и не натирают.

Холл библиотеки раскрывается над нашими головами куполом, сквозь витражное стекло не видно серого неба, цвета витражей погасшие, даже несмотря на подсветку. Охрана провожает нас взглядами, но когда мы проходим через сканирующие капсулы, тут же теряет всякий интерес. Мы останавливаемся у интерактивного стенда, и Кьяна вызывает карту.

— Нам нужен десятый зал, — говорит она. — Н’етх дал мне свой абонемент и два пропуска, так просто туда не попасть.

Судя по дарящей здесь тишине, никто особо и не стремится. Потому что в холле пустынно, и пока мы идем по длинным просторным коридорам с высокими потолками, по пути нам тоже никто не встречается. Кроме робота-уборщика: он проезжает, собирая невидимую глазу пыль, если такая здесь есть, конечно.

Десятый зал встречает нас массивными дверями, которые тоже сделаны под старину. Их довольно тяжело открывать вручную, но сразу за ними мы оказываемся в царстве приглушенно света, шороха, тишины, и… странного запаха. Этот запах мне не знаком, но он витает в воздухе, такой приятный, умиротворяющий, как уютные посиделки под теплым пледом. Он здесь повсюду, но понять, что является причиной, я не успеваю, мы уже подходим к стойке, за которой сидит мужчина. Считывающее устройство, вмонтированное в стойку, кажется чужеродным.