Призрак моргнул. Глаза у него были совершенно бесцветные.

– Я слышал, все было иначе.

– Что ж, – произнесла Люси, – не знаю, что вы там слышали, но, повторяю, я ничем не могу помочь. – И она сделала шаг по направлению к двери Святилища. – Мне нужно идти.

Призрак поднял полупрозрачную руку, чтобы остановить ее.

– Возможно, вас заинтересует то, что я хочу вам сообщить. Призрак молодой леди, чье тело сейчас лежит у крыльца, уже проснулся, – произнес он. – Она испытывает ужас и отчаяние, как и любой, кто только что покинул мир живых.

Люси ахнула. Она знала, что не все умершие становятся призраками – только те, у кого осталось незаконченное дело на этой земле.

– Филомена? Она… она не ушла?

– Она зовет на помощь, но никто не приходит, – мрачно объявил призрак. – Она рыдает, но никто не слышит ее.

– Этого не может быть, я должна ее слышать, – воскликнула Люси и принялась вертеться, оглядываясь по сторонам. – Где она?

– Она и сама не знает, – прошептало привидение. – Но я знаю. И еще она помнит кое-что. Она помнит, кто сделал это.

Люси прищурилась.

– Отведите меня к ней.

– Только если вы выполните мою просьбу.

Люси подбоченилась.

– Вот как? Выходит, призраки занимаются шантажом?

– У меня и в мыслях не было ничего подобного, мисс Эрондейл. – Призрак понизил голос и говорил едва слышным шепотом, от которого у Люси волосы зашевелились на затылке. – Говорят, вы можете приказывать мертвым. Чуть ли не сотня утопленников, покоившихся на дне Темзы, вышла на берег, стоило вам их позвать.

– Не следовало мне этого делать.

Люси с отвращением вспомнила ту ночь, вспомнила, как из воды выходили жуткие призраки людей – самоубийц, повешенных преступников, несчастных жертв преступлений с перерезанным горлом… Один из них нес на руках Корделию.

– Я могу приказать вам уйти и оставить меня в покое.

– В таком случае вы никогда не узнаете, где находится призрак убитой девушки, – напомнил призрак. – Мне нужна от вас маленькая услуга. Сущая малость. – Он сделался более «материальным», видимо, от волнения. Теперь Люси могла разглядеть модный желтовато-коричневый фрак, на лацкане которого виднелись какие-то черные дырочки с обугленными краями. Пулевые отверстия. Вдруг ей почему-то вспомнился призрак Эммануила Гаста, чародея, который явился ей после того, как его убили самым жестоким образом. Люси вспомнила окровавленное тело со вспоротым животом, вывалившиеся внутренности, тошнотворный запах… По крайней мере, этот человек умер быстро.

– Я все расскажу и буду очень благодарен, если только вы прикажете мне забыть.

– Забыть что?

– Причину, по которой я не могу найти покой после смерти, – объяснил призрак. – Я убил родного брата. Застрелил его на дуэли. Прикажите мне забыть его лицо в тот миг, когда он падал на землю. – Он повысил голос. – Прикажите мне забыть, что я сделал.

Люси вынуждена была напомнить себе о том, что голос призрака слышен только ей, но все равно дрожала всем телом. Ей показалось, что отчаяние несчастного передалось ей, горе легло на плечи тяжким бременем.

– Неужели вы не понимаете? Даже если вы забудете о том, что произошло, вы не освободитесь. Наоборот, вам станет еще хуже, потому что вы даже не будете понимать, за что наказаны.

– Это не имеет значения, – возразил призрак, и его лицо изменилось. Люси всегда казалось, что за внешностью привидений, напоминавших людей, какими они были при жизни, скрывается маска смерти, череп мертвеца, гниющего в могиле. – Мне станет лучше. Сейчас я терплю невыносимые пытки. Я вижу его лицо, каждую секунду вижу его лицо перед собой, и не могу уснуть.

– Довольно! – Люси вдруг поняла, что по ее щекам текут слезы. – Я сделаю это.

«Пусть он забудет, от этого ничего страшного ни с кем не произойдет, – сказала она себе. – А я получу возможность поговорить с тенью Филомены, и она расскажет, кто убийца. Это невысокая плата за имя преступника».

– Я выполню вашу просьбу, – пробормотала она. – Я заставлю вас забыть.

Призрак испустил долгий вздох, вздох бесплотного существа, у которого нет ни рта, ни легких. Этот звук был похож на шум осеннего ветра в кронах деревьев.

– Благодарю вас.

– Но сначала, – велела она, – скажите, где находится Филомена.

Джеймсу казалось, что они добирались до библиотеки целую вечность. Стены и пол ходили ходуном, как будто он шел по палубе корабля во время шторма. Пошатываясь, он приблизился к длинному столу, заваленному книгами, и тяжело оперся обеими руками о столешницу. Он смутно сознавал, что Мэтью стоит рядом, слышал голос Корделии, которая разговаривала с Анной. Ему хотелось подойти и положить голову на колени Корделии. Он на мгновение представил себе, как она гладит его волосы, но усилием воли отогнал эту картину; и без того он уже не знал, как извиниться перед ней за сегодняшнее утро.

Воспоминания о гнусном сне нахлынули на него, словно вода, пробившаяся сквозь разрушенную плотину. Словно наяву, он видел улицы Лондона… сверкающий клинок в руке убийцы… алые брызги… пятна крови на снегу, похожие на розы. О, эти ужасные воспоминания о песне, которую вполголоса напевала девушка, спешившая домой… о том мгновении, когда песня сменилась пронзительными криками.

И снова эта ненависть. Ненависть, которую Джеймс не в состоянии был описать, причину которой не мог даже представить себе.

– Мэт, – хрипло заговорил он, вцепившись в край стола. – Расскажи… Анне. Объясни ей.

Голоса сливались в невнятный гул, в котором он с трудом различал спокойный, уверенный голос Анны и взволнованные восклицания Мэтью. Томас и Корделия тоже говорили что-то, но он не мог разобрать ни слова. «Надо взять себя в руки», – подумал Джеймс.

– Маргаритка, – прохрипел он. – Константинополь.

– О боже, да у него бред! – расстроенно воскликнул Томас. – Наверное, надо рассказать обо всем тете Шарлотте…

– Ничего подобного, – возразила Корделия. – Ему просто нехорошо… Томас, пожалуйста, пропусти меня.

Джеймс почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своему запястью. Услышал ее нежный голос совсем рядом – она склонилась к нему.

– Джеймс, просто послушай меня минутку. Сосредоточься на моем голосе. Ты можешь сделать это?

Стиснув зубы, он кивнул. Ненависть выжигала его изнутри, кромсала его, ему казалось, что в мозг ему вонзаются тысячи острых ножей. Он видел руки агонизирующей жертвы в грязном снегу. Но хуже всего было то, что он, Джеймс, получал какое-то извращенное удовольствие от этого зрелища.

– В древности Константинополь называли Василевуса Полис, «Царственный град», – заговорила Корделия так тихо, что ее мог слышать только Джеймс. – В городе были золотые ворота, через которые возвращались победоносные императоры. Никто другой не имел права пользоваться ими. А ты знаешь, что именно византийцы изобрели «греческий огонь»? Он горел даже под водой. Историки считают, что рецепт этого состава утерян, но некоторые Сумеречные охотники верят, что на самом деле это был небесный огонь. Представь себе свет ангелов, пылающий под синими водами стамбульского порта.