Она нашла тампоны в ящике Шарли. Ей это не очень нравилось, да и практики недоставало. Но другого выхода не было. Она выбрала самую маленькую модель. Из осторожности.

Вставив тампон на место (что заняло добрых восемь минут, то есть на семь с половиной больше, чем было сказано в инструкции), она вернулась на лестницу, заинтригованная светом на первом этаже. Кто мог быть на кухне в такой час?

Беттина бесшумно спустилась по ступенькам.

– Изумительные блины, – послышался голос Танкреда.

– Секретный рецепт тети Лукреции, – ответил голос Шарли.

– Кто такая тетя Лукреция?

– Такая штучка, больше всего похожая на настой цикуты.

– Звучит не очень мило.

– Она далеко не милая. Будем снисходительны, скажем только, что она ворчунья, скряга, эгоистка, сплетница, зануда, старая перечница…

Беттина толкнула дверь.

– Грубое слово – евро, – прошептала она.

– Ты не спишь?

– Сплю, но плохо, спасибо, а вы?

– Тоже, – ответила Шарли. – Захотелось горячего молока… Прихожу сюда – и такая вот абракадабра! Горячее молоко готово! Танкреду пришла та же идея.

Беттина насмешливым взглядом окинула большой стол: блины, печенье, какао, варенье, масло, сироп…

– Вы ждете в гости компанию великанов?

Она намазала блин домашним яблочным желе. Откусив большой кусок, всмотрелась в лицо сестры, пытаясь угадать… вправду ли… тут такая абракадабра.

Присутствие Танкреда – совпадение?

Никаких подтверждений не наблюдалось.

Никто не строил глазки, не пожимал украдкой ручки, не крутил любовь тайком. Шарли кипятила молоко в кастрюльке со своим обычным лицом, которое они видели каждый день.

В дверном проеме показалась голова Женевьевы.

– Горячее молоко! Здорово!

Она вошла вся, помахивая бело-зеленым плюмажем.

– Наш серийный сеятель порея опять приходил. Я нашла это у себя за дверью. А блины остались?

– Только один. Сейчас я еще напеку.

Пошел дождь.

Женевьева приподняла край занавески. В темноте пейзаж был полон призраков и догадок. Как хорошо, что она в доме, под крышей, в запахах блинов и яблочного желе. Ей нравилось быть здесь, в одиннадцать минут третьего ночи, в милом старом доме, с сестрами, с Танкредом, нравилось, что за окном темно, внутри тепло, а снаружи дождь. Она посмотрела на старшую сестру. Шарли выливала тесто на сковородку, и выражение лица у нее было (Женевьева поискала слово)… блуждающее. Вот. Блуждающее.

Дверь открылась, впустив Гортензию и ее взъерошенные мини-волосы. За ней вбежал Роберто, следом Ингрид.

Шарли открыла второй пакет молока и вылила его в широченную кастрюлю.

– Ты идеальная сестра, – восхитилась Женевьева не без лукавства.

– Я знаю, – спокойно ответила Шарли. – Одна незадача: матрицу не отлили.

* * *

Дезире запаслась терпением. Еще два дня, и наступят каникулы во всех школах, и Энид наконец будет свободна. А то тоска проводить дни с одним Гарри. Шарли, конечно всячески пыталась их развлечь сеансами кино, сеансами чтения, даже сеансами морского боя на разлинованных листках… Но в конечном счете они чувствовали себя немного обузой.

Дезире вышла из дома, скача на одной ножке через прыгалку. Двинулась дальше вприпрыжку, прихрамывая, как будто подвернула ногу. Ей нравилось представлять себя раненой. Ее больная нога начинала гнить, как в том фильме, где легионер тесаком отрезает себе ступню и говорит: «Завоняло, надо всё отсечь!» Может быть, тогда родители меньше будут орать друг на друга. Мама бросит работу, а папа не будет больше играть «я» в пьесе «Адам и Ева и я».

Она нашла Гарри сидящим на корточках у клумбы.

– Что ты там смотришь?

– Шшш.

Она присела рядом. И с отвращением воскликнула:

– Как ты можешь трогать эти штуки!

Гарри поднял вверх какой-то розовый зигзаг и опустил его в банку, полную земли, травы и множества других розовых зигзагов.

– Это не штуки. Это черви.

– Фууу! – фыркнула Дезире и вприпрыжку убежала к Тупику.

Гарри был всецело поглощен живым клубком в своей банке. Он решил отнести ее в ланды. Там у червей будет больше земли.

В ландах он увидел лохматый мячик, оказавшийся кроликом. Замерев, Гарри наблюдал за ним. Уши кролика походили на листья цикория, только куда дружелюбнее. Когда он скрылся в норке, Гарри еще подождал. Но лохматый мячик с ушами-листьями больше не появлялся. Он вернулся к своим червям.

Гарри опрокинул банку на траву. Черви извивались, как хорошо промасленные спагетти. Их было восемь, но они так перепутались, что казались толпой. Гарри внимательно рассматривал клубок.

Через десять минут он уже мог их различать. А значит, давать имена. Марианник. Нурия. Синди. Экзюпери. Фирмен. Летисия. Ипполит. Жужу. Фирмен начал, извиваясь, зарываться в землю.

– Какие жирные и сочные черви!

Гарри поднял голову. Танкред положил на землю большую полотняную сумку, которую нес на плече, и присел над Марианником, Нурией, Синди, Экзюпери, Летисией, Ипполитом, Жужу и Фирменом, от которого остался виден лишь кончик хвоста.

– Они великолепны, – добавил Танкред. – Где ты их нашел?

– Там.

Гарри просиял от радости. Он тоже находил их очень красивыми. Танкред был первым человеком, оценившим его червей.

– Я хочу, чтобы у них были детки.

– Ага, – сказал Танкред.

Это «ага» не было насмешливым, ни тем более понимающим, ни даже удивленным. Нет, это было спокойное, безмятежное «ага», такое «ага» открывало перспективы. Танкред сел прямо на землю, уперся своей длинной ногой в камень, согнул другую.

– Земляной червь одновременно месье и мадам, – объяснил он. – Мальчик и девочка. Голубой и розовый.

– Ты хочешь сказать, самец и самка?

Танкред искоса посмотрел на него и кивнул.

– Вот-вот.

– Как улитки?

– Как улитки.

Гарри задумался.

– А тараканы? – спросил он.

– А… Про тараканов я не знаю.

Гарри посмотрел на руки Танкреда, они были длинные и чистые, с этими смешными ногтями-самоклейками, совсем не похожие на медвежьи лапы. Хотя на запястьях, под рукавами, виднелась темная шерсть.

– Ты поженишься на Шарли? – спросил Гарри.

Танкред поднялся и отряхнул брюки с боков и сзади. Клуб сухой земли полетел в ноздри Гарри.

– Мы об этом еще не говорили, – сказал Танкред доверительным тоном. – Но если зайдет речь, ты узнаешь первым, обещаю.

Прежде чем уйти, он пощекотал макушку Гарри. Гарри терпеть не мог, когда с ним это делали, но ничего не сказал, потому что Танкред ему нравился. А то, что он узнал от него о земляных червях, мальчиках и девочках, открывало ему новые миры. Жаль, что Танкред ничего не знает про тараканов.

А как насчет летучих мышей? Говорят «летучая мышь» – она, но еще ее называют «нетопырь» – он. Вывод? Самец или самка?

Он вспомнил летучую мышь, друга Энид, который жил в утесе и прилетал повисеть вниз головой под ее окном. Ему очень захотелось увидеть эту мышь.

Гарри взял