Решили провести контрольную закупку во время выдачи очередной зарплаты. Цеховой кассир получал в окошке заплату для всего отдела, пересчитывал ребра, не вскрывая упаковки, подписывал сопроводительные документы и выходил из центральной кассы. После чего его сажали в машину и везли в ОВХСС на Петровку, где чемоданчик вскрывался и пересчитывался. Оказалось, что в каждом втором чемоданчике недоставало одной или нескольких купюр. Стало ясно, что деньги из ребер пропадают в центральной кассе. На третий день проверки в кабинет следователя была доставлена Мария Пыжова. Раскрасневшаяся от возбуждения и, как оказалось, после очень большого подпития предыдущим вечером, она, недолго думая, выложила всю схему своих махинаций.

Тщательно записав показания, следователь задал последний вопрос:

— Как вы доставали купюру из бумажного плотно натянутого креста, который скреплял каждое ребро?

Мариванна согласилась рассказать, а точнее, показать. В комнате для допроса собрался весь коллектив ОВХСС, включая уборщиц и практикантов. Подозреваемая взяла две большие иголки, тогда они назывались «иголки по копейке» (ими подшивались уголовные дела в милиции), засунула под бумажную обертку две иглы, причем одна игла шла между оберткой и верхней лежащей купюрой, а вторая заходила под верхнюю купюру, но только с нижней стороны. После того как купюра была с двух сторон зажата иглами, Мариванна большим и указательным пальцами правой руки начинала наматывать купюру на иголку, пока она не превращалась в рулончик. После чего тоненький рулончик совершенно спокойно доставался из-под ленты. У опытной кассирши операция занимала не более семи-восьми секунд.

Все были в шоке.

Ее попросили записать эту операцию на видеокамеру, на что она согласилась при условии, что ее не арестуют, а оставят дома под подпиской о невыезде. Мариванна клятвенно обещала вовремя являться на допросы. Да и куда ей бежать с маленькой дочкой на руках?! Под общий восторг оперов и следователей знойная женщина продемонстрировала на камеру свой утонченный способ хищения, вынимая из разных ребер одну-две купюры, не повреждая банковской упаковки.

На следующее утро Мария Ивановна Пыжова пропала. Ее не было ни дома, ни на даче, ни в школе у дочери. То есть дочка в школе была, а мамы не было. За ребенком приехала бабушка и забрала ее к себе, а следователи, взявшись за голову, бегали по всей Москве. К вечеру того же дня объявили во всероссийский розыск.

Нашли ее только через две недели в самом шикарном сочинском санатории, в номере категории «люкс» вместе с любовником. Когда оперативники ворвались в номер, Мариванна лежала в обнимку с бутылкой Абрау-Дюрсо, а ее любовник еле ворочал языком. По недоеденному ужину и обилию винных бутылок стало ясно, что кутили они на всю катушку. При обыске у них изъяли 300 рублей мелкими купюрами, но было понятно, что они успели потратить намного больше. Ее привезли в Москву. К удивлению следователей Мариванна не испытывала ни капли сожаления.

— Эх, мальчики, жизнь, она ведь, как басня, ценится не за длину, а за содержание. Вы уж не держите на меня зла. Я знала, что меня посадят, вот и решила напоследок оторваться. И надо вам сказать, у меня это получилось, — довольная улыбка появилась на лице сорокалетней женщины.

* * *

Женский голос из динамика сообщил, что нас приглашают на посадку. Мы разбежались в разные стороны в поисках своих семей. Уже в самолете ко мне снова обратился мой новый знакомый Андрей:

— А что стало с вашей Мариванной?

— Вы правы, рассказ без развязки, что всадник без лошади, — улыбнулся я в ответ. — Вскоре состоялся суд. Ей дали четыре года и отправили в женскую колонию где-то под Псковом. Там она чудненько себя вела, покорила всех вокруг очарованием и добротой, абсолютно ничего не скрывала и с удовольствием делилась своим искусством. Кстати и там работала в торгово-денежной сфере, в буфете при колонии. Через два года ее условно-досрочно выпустили. Я встречался с Мариванной вскоре после освобождения, и, надо вам сказать, жизнь в неволе пошла ей на пользу. Она сильно похудела, помолодела лет на десять, посвежела. Сами посудите, два года спиртного в рот не брала. Так что стала она писаной красавицей.

У меня есть счастливый костюм: темно-серый, в светлую полоску. В нем я выгляжу очень солидно и респектабельно, но при этом скромно и неприметно. Именно в этом костюме я выиграл свое самое первое дело в суде, а через несколько лет очень выгодно арендовал помещение для фирмы.

Сегодня я иду на допрос со своим клиентом, Игорем Борисовичем Пановым, генеральным директором крупной сети медицинских центров. Допрос предстоит сложный и во многом решающий. После него станет ясно, останется мой клиент только свидетелем или станет обвиняемым, и здесь не стоит пренебрегать никакими приметами.

Мы договорились встретиться в 10:30 около Центрального телеграфа, в двух шагах от Следственного управления. Игорь Борисович выглядел неважно: землистый цвет лица, уголки рта опущены, мешки под глазами.

Вообще-то в свои пятьдесят лет он смотрелся довольно моложаво: высокий, худощавый, широкоплечий, темно-русые волосы и слегка завивающийся спереди хохолок. Его интеллигентное лицо казалось простоватым для столь видного поста в бизнесе. Но это только на первый взгляд. Достаточно посмотреть во второй раз, чтобы понять всю ошибочность первоначального впечатления. Обходительный и мягкий, он правил железной рукой. Это про таких, как он говорят: мягко стелет, да жестко спать. Но сейчас его темно-серые цепкие глаза выдавали некоторую усталость и побитость.

Мы прошли вглубь Газетного переулка, разговаривая на отвлеченные темы. Сейчас нужно было отвлечь от мрачных мыслей человека, который явно не был готов к допросу. Во-первых, это был его первый серьезный допрос, а во-вторых, двух других руководителей этой фирмы, проходивших по тому же делу в качестве свидетелей, после допроса прямиком доставили в Следственный изолятор, где они и находились по сей день. И от сегодняшнего поведения во многом зависела судьба гендиректора.

Перед самой дверью Игорь Борисович вдруг остановился, повернулся лицом к солнцу и, выдержав прямо-таки театральную паузу, сказал:

— Могу ли я обратиться к вам с просьбой?

— Откуда такой официоз? Просьба клиента — дело святое, как же мне ее не выполнить?! Небось, сложная просьба? А вдруг не потяну?

— Потянете, она, скорее, личная.

— Ну, личная, так личная.

Он полез в наружный карман пиджака, вытащил кожаный футляр, открыл, вынул из него очки. Под очками лежал небольшой сложенный вчетверо листок в клеточку из простой школьной тетрадки. Он вытащил его и протянул мне.

Я развернул листок. Это был список из четырех пунктов. Рядом с каждой цифрой стояли или имя, или фамилия, имя и отчество полностью, телефон:

1. Ира.

2. Иван Андреевич Дятлов.

3. Татьяна Викторовна Панова.

4. Антон.