— Ты обыскал карманы плаща?

— Я ждал тебя, этот же твой плащ.

Признательный Бурдо за доверие, он не стал задавать вопросов. Он знал, что накануне карманы были пусты. В правом кармане, в глубине, надорвалась подкладка, и в эту дыру иногда проваливались мелкие предметы. Ощупав низ плаща, он обнаружил нечто твердое. Аккуратно подняв находку, он вытащил две завалившиеся за подкладку монетки и протянул их Бурдо. Моргая, чтобы лучше видеть, инспектор поднес их к свету факела. Николя продолжал обыск. Наклонившись, он в изумлении уставился на подкладку плаща, затем несколько раз провел по ней пальцами, собрал крошечные частицы и ссыпал их в сложенный листок из своей записной книжки.

— Мне кажется, это английские золотые монеты, — произнес Бурдо. — Вот профиль короля Георга.

Николя подошел поближе.

— Ты прав. Это две гинеи. Прежде чем мы обдумаем нашу находку, мне надо объяснить тебе, — и он печально указал на труп, — почему на ней оказался мой плащ.

Пораженный волнением друга, Бурдо ничего не ответил. Негромким голосом Николя рассказал ему о своих поисках, о том, как он нашел Киску в таверне мэтра Ришара, что на улице Божоле, и как прошел вечер у Семакгюса. Он ничего не скрыл, и, хотя голос его неоднократно прерывался, он ни на шаг не отступил от истины.

— Теперь, — произнес Бурдо, — надо найти убийц. Мне кажется, это те же самые люди, которые напали на тебя по возвращении из Вожирара. И, разумеется, те же, кто похитил Лавале.

— Надо понять причину, — тихо произнес Николя, аккуратно прикрывая лицо Киски, — почему ранним утром она решила бежать из дома Семакгюса.

— Быть может, — задумчиво промолвил Бурдо, — эти золотые и являются той самой причиной или хотя бы одной из них.

— Но тут же всего две гинеи!

— Если предположить, что тот или те, кто ее убил, сначала хотели ее подкупить, почему они не забрали назад золото?

— Подкупить ее? Но зачем? Золото же наверняка забрали, а эти монетки просто завалились за подкладку. Или же… Их опустили туда, чтобы направить нас по ложному следу! Суди сам, ведь тело даже не подумали спрятать, так что заранее было очевидно, что его скоро найдут. А ей предстояло исчезнуть… Неужели она знала нечто очень значимое?..

— Но почему они решили убрать ее? Ведь перед гибелью она провела несколько часов в твоем обществе. Или ее убийцы были уверены, что она тебе ничего не скажет?

— Возможно, она не осознавала важности того, что знала, или важности некой улики, которая у нее имелась.

Неожиданная мысль столь стремительно промелькнула у него в голове, что он не успел ухватить ее.

— Почему и каким образом она покинула дом Семакгюса?

— Почему, я не знаю, но вот как — могу объяснить, — произнес знакомый голос.

Обернувшись, они увидели Семакгюса, закутанного в широкий плащ мышиного цвета.

— Я знал, что найду вас здесь. Арман рассказал мне все, что приключилось с вами по дороге! Так вот, сегодня ночью у меня побывали незваные гости; они перелезли через ограду, взломали дверь кладовой и силой или добровольно увели Киску, пока вы спали…

Тут он расхохотался.

— …сном утомленного праведника!

Отойдя в сторону, Николя приподнял плащ, и доктор склонился над трупом.

— Господи! Бедняжка! Пулевое ранение… Точно в лоб! Разумеется, из пистолета. Для этого даже не нужно проводить вскрытие.

Николя с облегчением вздохнул: Киску не будут подвергать страшной процедуре.

— Надо проследить, чтобы ее достойно похоронили. Кроме Лавале, у нее никого не было. Пусть ей оставят мой плащ.

В молчании они поднялись наверх.

— Ты мне говорил о хорошей новости, — с вымученной улыбкой проговорил Николя. — Полагаю, мы ее заслужили.

— Кажется, я вышел на след часовщика. Это оказалось проще, чем мы предполагали. Мы имели два имени, Леруа и Берту. И вот мы аккуратно расставили в квартале наших агентов. Мастерские обоих мэтров расположены на улице Арлэ. Сортирносу и еще нескольким заслуженным осведомителям поручено вести за ними неустанное наблюдение. Впрочем, хватило несколько умело заданных вопросов соседям…

— И что же они сказали? — нетерпеливо воскликнул Николя.

— Спокойно! Только факты, причем проверенные. Несколько месяцев в мастерской Леруа царит небывалое оживление. Причем крайне странное. В одночасье были уволены все ученики. Сам мэтр сменил замки и укрепил ставни. В доме появились новые личности, которых прежде никто там не видел. Однако прошло уже несколько дней, как никто из них не появляется…

— Наконец-то, — воскликнул Николя, — мы у цели!

— Я ждал тебя, чтобы продолжить поиски.

— Друзья мои, — произнес Семакгюс, — вы оба напоминаете гончих, взявших след. Поэтому я оставляю вас и желаю удачной охоты. Надеюсь, что следы приведут вас в нужное место. А я отправляюсь на встречу с господином Лаландом!

— Опять эта музыка!

Семакгюс расхохотался.

— Не с этим! Этот скончался много лет назад.

— Я не хотел… — смущенно пробормотал Николя.

— О да, ваше раздражение, несомненно, относилось к музыке вообще, а не к композитору, сочинившему «Симфонии для королевских ужинов»! Меня интересует астроном, гений, сумевший определить параллакс Луны. Знайте же, невежды, что в среду, в половине восьмого вечера, при заходе солнца видели сноп света, напоминавший хвост кометы, мчавшейся от созвездия Овна к созвездию Персея. Хвост постепенно вытягивался и к девяти часам образовал светящуюся дугу. В то же время на северо-западе горизонт затопило северное сияние, сияющая завеса, состоящая из множества световых колонн. Разве это не чудо? Предполагают, что феномен сей связан с потеплением, которое мы только что пережили. И мне хочется как можно скорее обсудить эти вопросы с Лаландом.[55]

Ликование его не знало пределов.

— Господин де Бержерак[56]поднимается на Луну, в то время как мы, несчастные смертные, остаемся привязанными к земле, — насмешливо произнес Бурдо.

Не вступая в полемику, корабельный хирург отвесил обществу изящный поклон и, сделав пируэт, удалился.

Жизнь продолжалась. Николя рассмеялся. Расследование шло своим чередом. Предстояло разоблачить убийц и отомстить за Киску.

— Что ж, все складывается неплохо, но нам надобно отыскать рычаг, — начал Бурдо. — Я никак не могу сообразить, под каким предлогом мы можем проникнуть к Леруа, он же часовщик его величества. В этом деле слишком много секретов, и вряд ли часовщик добровольно, без веских оснований согласится что-нибудь нам поведать!