Вошла Элис с чайным подносом. Пуки встала и открыла буфет.

– Я уберу печенье, а то я его съем и мои ноги станут еще больше, – пояснила она.

Внутри буфета что-то мешало поставить банку с печеньем. Протянув руку, Пуки вытащила склянку с мышьяком. Щеки Элис мгновенно порозовели.

– Я как раз хотела от этого избавиться, – сказала она, поставив на стол поднос дрожащими руками.

Сидя на кровати, Элис рассказала, что ходила на кухню леди Беатрис попросить взаймы немного крахмала, но тут прозвенел колокольчик, и кухарка пошла наверх, к хозяйке. Почувствовав голод, Элис осмотрелась в поисках чего-нибудь съестного и увидела бутылочку с ядом.

– Я положила ее в карман из боязни, что кухарку обвинят в убийстве генерала. Слугам вечно приписывают то, чего они не делали. Тебе ведь нравится крепкий чай? – спросила она, беря в руки заварочный чайник.

Пуки встала.

– Мне пора возвращаться в Чащобный дом. Ее высочество будет сама не своя, беспокоясь, куда я подевалась, – заявила она решительно.

Входная дверь закрылась, и Пуки отправилась в обратную дорогу через Рыбный двор. На сердце у нее было еще тяжелее, чем когда она шла к Элис. Служанка оглянулась, размышляя, возможно ли, что эта девушка отравила генерала и устроила так, чтобы подозрение пало на нее, Пуки? А когда она подняла глаза, то заметила Элис, которая стояла у окна в гостиной и наблюдала за ней.

Четверг, 14 апреля 1898 г.

Очнувшись от неспокойного ночного сна, Минк лежала в постели, наблюдая, как Пуки наливает в ванну горячую воду. Служанка выглядела еще более худой, чем обычно, в своем сером платье, которое надевала по утрам, чтобы на нем не так были заметны следы грязной работы. Вылив в ванну последний кувшин, она спустилась на первый этаж и занялась другими делами. Минк сняла белую ночную рубашку и влезла в воду. Она сидела откинувшись назад, коса ее свесилась за край ванны, не доставая до пола всего нескольких дюймов. Надеясь хоть на какое-то время отвлечься от своих забот, девушка прикрыла глаза. Но ей не давала покоя мысль, какой одинокой она будет чувствовать себя без Пуки, а потому ни теплая вода, ни запах мыла не доставляли ей никакого удовольствия.

Пока служанка готовила завтрак, принцесса вновь стала размышлять о содержимом шляпной коробки. Она и раньше пыталась решить эту загадку и даже придумывала какие-то объяснения, но ни одно из них не казалось ей убедительным.

Минк вошла в кухню, где Пуки готовила кеджери – блюдо из рыбы, риса и яиц. Пуки подробно описала рецепт, но это отнюдь не успокоило принцессу. Она нервно расхаживала взад и вперед в опасной близости от Виктории. Ежиха вела себя беспокойно, явно опасаясь, что на нее наступят. В самый ответственный момент приготовления кеджери Минк вдруг спросила:

– Так почему ты решила хранить мухоловную бумагу в своей комнате?

Поглощенная одновременной варкой яиц, риса и пикши, отвлекаемая вертящейся под ногами ежихой, Пуки, недолго думая, выложила правду.

– Чтобы выглядеть лучше, мэм, – ответила она, не оборачиваясь.

– Лучше? – недоверчиво переспросила принцесса.

– Это средство для красоты, о нем мне когда-то рассказывали немецкие служанки, – сказала Пуки, поднимая крышку медного судка для варки рыбы и заглядывая внутрь. – Они подолгу держат мухоловную бумагу в отваре бузины, а потом наносят получившийся раствор на лицо, прикладывают намоченный им носовой платок, чтобы улучшить цвет кожи.

– Ты уже делала это раньше? – спросила принцесса.

Пуки продолжала перемешивать рис.

– Нет, мэм. Я попробовала это средство в первый раз.

Минк села за кухонный стол, радуясь такому простому объяснению.

– Так почему ты не сказала об этом следователю? На мой взгляд, это вполне понятная причина.

Наступила пауза.

– Из-за вас, мэм.

– Из-за меня? – удивленно посмотрела на служанку принцесса.

– Вы бы заинтересовались, почему я хочу стать красивее, мэм.

Через мгновение Минк озарила догадка.

– У тебя появился поклонник? – спросила она, встав из-за стола.

Единственным звуком, раздавшимся в ответ, был стук ударившихся друг о друга вареных яиц.

– Не одни только хозяйки влюбляются, мэм, – ответила через плечо служанка.

Принцесса уперлась руками в бока. Ей вдруг пришло в голову, что ухажер Пуки мог иметь отношение к отравленному пирогу.

– Этот твой друг заходил на кухню? – спросила Минк сердито.

Служанка кивнула:

– Как-то я испекла фунтовый торт[32]и пригласила его попробовать. Это случилось лишь однажды.

Минк прошлась по кухне.

– Тебе хорошо известно: поклонникам служанок вход в дом запрещен. Мой отец никогда этого не позволял. Этот таинственный незнакомец посетил тебя до или после того, как ты пекла пироги из голубятины? – спросила принцесса, повысив голос.

Пуки продолжала возиться со своей стряпней.

– Он зашел после дознания, мэм, так что виновником смерти генерала он быть никак не мог.

Принцесса сложила руки на груди, глядя на служанку, которая все еще стояла спиной к ней.

– Мне кажется, что именно этот человек и был причиной твоей загадочной прогулки, когда ты готовила пироги. Не назовешь ли ты его имя?

Пуки обернулась, сжимая в руке деревянную ложку.

– Это продавец водяного кресса, мэм, – пробормотала она.

Принцесса подошла к окну и выглянула наружу:

– По крайней мере, это объясняет, почему наша кладовая полна кресса. Думаю, я должна радоваться, что ты не влюбилась в продавца мяса для кошек, а то она была бы завалена кониной до самого потолка. – Минк повернулась к служанке. – Итак, что ты нашла в нем привлекательного?

Пуки опустила глаза к полу:

– У него красивые глаза, мэм. – Сделав паузу, она добавила: – И он говорит, мои ноги как раз подходящего размера.

Принцесса вздохнула.

– И насколько серьезна эта любовь? – спросила она.

Служанка посмотрел на нее.

– Я не путалась с ним, мэм, только гуляла, – сказала она.

– Ну, слава богу, свадьбы в обозримом будущем не намечается. – Принцесса скрестила руки на груди. – А может, ты хочешь открыть мне еще что-то, раз уж у нас пошел такой разговор?

Горничная кивнула.

– Итак? – спросила Минк.

– Я сожгла рыбу, мэм.