Телемах и Ментор застали Нестора и его сыновей на берегу моря, совершающими жертвоприношения Посейдону. Нестор оказал им сердечный прием, но о цели их приезда он едва ли мог им много сообщить. Он, собственно, ничего не знал об Одиссее. От Трои они отплыли поодиночке, и с тех пор об Одиссее он не слышал ни слова. Человеком, который вероятнее всего мог слышать какие-либо новости об Одиссее, по его мнению, был Менелай, которому до его возвращения домой пришлось проплыть до Египта и побывать там. Если Телемах пожелает, он, Нестор, пошлет в Спарту на колеснице своего сына, который знает туда дорогу, которая займет гораздо меньшее время, чем путь по морю. Телемах принял его предложение с благодарностью и на следующее утро отправился к Менелаю с сыном Нестора.

В Спарте они остановились перед поистине царским дворцом, роскошнее которого Телемаху еще не приходилось видеть. Их ждал великолепный прием. Одна из служанок тотчас же отвела их в баню, где их вымыли в серебряных ваннах и умастили благовонным маслом. Потом их одели в тонкие туники, завернули в теплые пурпурные мантии и проводили в пиршественный зал. Здесь к ним тотчас подбежала служанка, принесшая в золотом кувшине воду, которую возлила им на пальцы над серебряной чашей. Перед ними был поставлен стол, изобиловавший множеством кушаний, и каждому был предложен золотой, наполненный вином кубок. Менелай отменно вежливо приветствовал гостей и пожелал, чтобы каждый из них полностью удовлетворил свой аппетит. Молодые люди чувствовали себя наверху блаженства, но все-таки чуточку смущенными всем этим великолепием. Телемах, опасаясь, что его кто-нибудь услышит, тихо прошептал своему новому другу:

– У Зевса на Олимпе зал для пиршеств, наверно, такой же. У меня просто дух захватывает!

Но через мгновение он уже забыл про свою робость, поскольку Менелай начал рассказ об Одиссее – о величии его души и затянувшихся бедствиях. Слушая его, Телемах не мог сдержать слез и, чтобы скрыть их, прикрыл лицо плащом. Но Менелай заметил этот жест и мгновенно догадался, кто сидит перед ним.

Как раз в этот момент Менелай был вынужден прервать свой рассказ, ибо мысли всех присутствующих не могли не отвлечься: в зал вошла Елена Прекрасная, спустившаяся из своих благоуханных покоев в сопровождении служанок, первая из которых несла ее кресло, вторая – мягкий коврик для ног, а третья – серебряную рабочую корзинку с шерстью цвета фиалок. Она сразу же узнала Телемаха из-за его сходства с отцом и назвала его по имени. Сын Нестора подтвердил верность ее догадки. Его друг – это сын Одиссея, и он прибыл сюда за помощью и советом. После этого заговорил сам Телемах, рассказавший о безобразных событиях у себя дома, прекратить которые может только возвращение его отца, и попросил Менелая сообщить о нем хоть какие-нибудь сведения, будь они хорошие или плохие.

– Это – долгая история, – ответил Менелай, – но я кое-что узнал о нем очень странным способом. Дело было в Египте. Меня много дней носило по морю и наконец бурей пригнало к острову, который египтяне называют Фарос. У нас кончались съестные припасы, и я уже готов был впасть в отчаяние, когда надо мной сжалилась одна морская богиня. Она поведала мне, что ее отец, морской бог Протей, может сообщить мне, как покинуть злополучный остров и благополучно возвратиться домой, если я только отважусь вот на какой поступок. Я должен схватить Протея и удерживать до тех пор, пока не узнаю все, что мне нужно. Ее план оказался просто великолепен. Каждый день Протей выходил на берег в сопровождении нескольких тюленей и ложился отдохнуть на песке – всегда на одном и том же месте. Я вырыл на берегу три ямы, спрятал своих спутников и прикрыл каждого из них тюленьей шкурой, которыми снабдила нас богиня… Когда морской старец выплыл из моря и улегся неподалеку от нас, схватить его оказалось нетрудно – гораздо труднее было удержать. Дело в том, что он умел по желанию изменять свой облик, и нам пришлось удерживать то льва, то дракона, то еще какое-то животное, а в самом конце – даже развесистое дерево. Но мы держали его очень крепко, и в конце концов ему пришлось сдаться и рассказать мне все, что я хотел знать. О твоем отце он поведал, что тот пребывает на острове нимфы Калипсо, где изнывает от тоски по дому. За исключением этого я не знаю о нем ничего с того самого момента, когда десять лет назад мы отплыли от развалин Трои.

Когда Менелай закончил свою речь, слушатели долго молчали. Все размышляли о Троянской войне и событиях, которые она повлекла. Все плакали: Телемах по отцу; сын Нестора – по брату, быстроногому Антилоху, погибшему под стенами Трои; Менелай – по множеству храбрых соратников, убитых на троянской равнине, а Елена… Но кто мог сказать, о ком она проливала слезы? Быть может, живя в великолепном дворце мужа, она думала о Парисе?

Эту ночь юноши провели в Спарте. Елена приказала служанкам устроить им теплые и мягкие ложа в портике дворца и накрыть их толстыми пурпурными одеялами, набросив сверху шерстяные плащи. Служанка с факелом в руках проводила их до места отдохновения, и они со всеми удобствами проспали там до рассвета.

Тем временем Гермес отправился передавать повеление Зевса нимфе Калипсо. В первую очередь он привязал к ногам сандалии из чистейшего золота, которые могли переносить его, как дуновение ветра, по воздуху и над землей и над водой. С собой он взял также и свой волшебный жезл, с помощью которого мог отводить людские взгляды, и, бросившись в воздух, полетел над самым морем, почти касаясь гребней волн. Долетев наконец до прекрасного острова Калипсо, ставшего для Одиссея ненавистной тюрьмой, он застал нимфу в одиночестве; Одиссей, как обычно, сидел на песчаном берегу, всматриваясь в морскую даль и проливая соленые слезы. По поводу повеления Зевса Калипсо высказалась очень недружелюбно. Она спасла жизнь этого человека, когда его корабль потерпел крушение близ ее острова, и с тех пор приняла на себя заботу о нем. Конечно, подчиняться Зевсу обязан каждый, но это не слишком справедливо. Да и как она обеспечит возвращение Одиссея на родину? Ведь в ее распоряжении нет ни кораблей, ни команд. Но Гермес превосходно понимал, что это – не его забота. «Только постарайся не разгневать Зевса», – бросил он на прощанье и с чувством выполненного долга удалился.

Калипсо же с крайней неохотой принялась за необходимые приготовления. Она рассказала обо всем Одиссею, и тот сначала было подумал, что она обманула его с тем, чтобы погубить, например утопить в море, но в конце концов ей удалось убедить его в обратном, пообещав Одиссею, что поможет соорудить великолепный прочный плот и отошлет его, снабдив всем необходимым. Еще никогда ни один человек не брался за работу с такой бурной радостью и большим рвением, чем Одиссей принялся за постройку плота. Его основу составили двадцать больших деревьев; все они были очень сухими и отлично держались на воде. На плот Калипсо в изобилии погрузила запасы еды и питья, не забыв даже про мешок с теми лакомствами, которые особенно любил Одиссей. На пятое утро после посещения острова Гермесом Одиссей вышел в море – задолго до того, как над спокойными водами задует свежий ветер.

В течение семнадцати дней его путешествия погода на море не менялась; Одиссей не отходил от руля и не подпускал сон к уставшим глазам. На восемнадцатый же день его плавания на горизонте показалась окутанная облаками горная вершина, и Одиссей уже начал верить, что наконец спасен.