Но как раз в это самое время Посейдон пролетал по небу, возвращаясь от эфиопов, и заметил Одиссея. Он тотчас же понял, что сотворили в его отсутствие бессмертные.

«Ну и что ж, – сказал он самому себе, – думаю, слишком долго и не очень весело придется ему путешествовать, едва ли доберется он до земли». С этими словами он кликнул к себе все ветры, повелел им дуть изо всех сил и закрыл и море и сушу грозовыми тучами. Эвр (Восточный ветер) вступил в схватку в Нотом (Южным ветром), а коварный Зефир (Западный) с Бореем (Северным), и громадные волны начали вздыматься до неба. Одиссей видел перед собой смерть. «О, как счастливы те, кто, покрыв себя славой, погибли под Троей, – подумал он. – Мне же суждено умирать так бесславно!» Действительно, казалось, ему уже не уйти от гибели. Плот бросало, как в осенние дни в поле высохший кустик чертополоха.

Но тут на помощь Одиссею пришла еще одна смилостивившаяся над ним богиня. Это была тонкостанная Ино, когда-то бывшая царицей Фив. Она пожалела героя и, поднявшись из моря в облике чайки, сообщила ему, что его единственный шанс выжить – это бросить плот и плыть к берегу самому. Она дала ему свое покрывало, которое должно было защищать его от беды, пока он будет находиться в море. А потом Ино скрылась под гигантской волной.

У Одиссея не было иного выбора, кроме как последовать ее совету. Посейдон насылал на него одну страшную волну за другой. Буря отрывала от плота бревна подобно тому, как ураган разметывает кучу соломы, и наконец сбросила Одиссея в бушующие волны. Но, как оказалось, худшее уже осталось позади. Посейдон почувствовал себя удовлетворенным и, умиротворенный, отправился устраивать шторм где-нибудь в другом месте, а Афина, получив таким образом свободу рук, быстро успокоила волны. Но даже в спокойном море Одиссей был вынужден плыть два дня и две ночи подряд, прежде чем добрался до суши и сумел выйти на берег. Он вышел из бурунов совершенно обессиленным, умирающим от голода и обнаженным. Был вечер; нигде не было ни одной живой души, не было видно и признаков жилья. Но Одиссей был не только героем; он был очень здравомыслящим человеком. Он быстро нашел место, где густые кроны нескольких деревьев почти касались земли и никакая влага не могла через них проникнуть. Под деревьями лежали кучи высохшей листвы, достаточно большие, чтобы в них могли укрыться даже несколько человек. Одиссей выкопал себе в одной из них маленькую пещеру и навалил на себя листьев, которые послужили ему добротным толстым одеялом. А потом, наконец согревшийся и успокоившийся, ощущая идущие от земли сладкие запахи, он мирно заснул.

Конечно, Одиссей не мог знать, в какую страну его занесло, но Афина все устроила наилучшим образом. Страну населяли феакийцы, или феаки, как их еще называли, добродушный и миролюбивый народ и прекрасные мореходы. Их царь, Алкиной, был добрым и рассудительным человеком, кстати отдававшим себе отчет, что его супруга Арета намного превосходит его мудростью, и всегда охотно позволявшим ей принимать за него сколько-нибудь важные решения. У них была незамужняя красавица дочь.

Навсикая, а именно так звали девушку, никогда и не помышляла, что на следующее утро она сыграет роль спасительницы героя. Проснувшись, она сразу начала думать только о том, как постирать семейные вещи. Конечно, она была царевной, но в те времена высокорожденные тоже должны были приносить пользу, и принадлежащие семье одежды находились в ее ведении. Их стирка была для нее приятным занятием. Она приказала своим служанкам приготовить легкую, запряженную мулами повозку и погрузить в нее загрязнившиеся одежды. Мать снабдила ее ящиком, заполненным разнообразной снедью и напитками, и дала ей также золотой сосуд с прозрачным оливковым маслом на тот случай, если она и ее служанки задумают искупаться. Повозкой села править сама Навсикая. Маленький караван направился прямо к тому месту, где Одиссей вышел на берег. Неподалеку от этого места в море впадала речка со многими заводями с чистой, журчащей водой, в которых можно было превосходно искупаться. Девушкам Навсикаи оставалось только побросать одежды в воду и пританцовывать на них, пока из них не выйдет вся грязь. Заводи были тихие и тенистые, и стирка оказывалась очень приятным занятием. Затем служанки раскладывали одежды сушиться на морском берегу.

А потом у них было время и отдохнуть. Они купались и умащали друг друга благовонным маслом, завтракали и развлекались игрой в мяч, который они перебрасывали друг другу, по-прежнему кружась в танце. Но наконец садящееся за горизонт солнце сообщило им, что этот восхитительный день близок к концу. Девушки собрали одежды, запрягли мулов и уже собирались возвращаться домой, когда совершенно неожиданно для себя увидели дико выглядевшего и совершенно нагого мужчину, вышедшего к ним из зарослей. Одиссея разбудили звуки девичьих голосов. В страхе они помчались в разные стороны; не убежала только Навсикая. Она смело повернула к незнакомцу лицо, а он постарался говорить с ней настолько убедительно, насколько на это были способны его красноречивые уста.

– Я – проситель, припадающий к твоим коленам, о царица! – произнес он. – Не могу судить, принадлежишь ли ты к роду смертных или же ты – богиня. Нигде и никогда я не видывал подобной красоты. Я дивлюсь, глядя на тебя. Будь милосердна к просителю, мужу, потерпевшему кораблекрушение, оставшемуся без друзей и без надежды на помощь, не имеющего даже лохмотьев, чтобы прикрыть свою наготу.

Навсикая милостиво отвечала ему. Она сразу же сообщила, в какую страну он попал и что люди этой страны добры к терпящим бедствия скитальцам. Царь страны, ее отец, примет чужеземца со всем возможным гостеприимством. Затем Навсикая созвала своих перепуганных девушек и приказала дать Одиссею масла, чтобы он мог отчистить себя от тины и водорослей, и подобрать для него тунику и плащ. Подождав, пока Одиссей выкупается и оденется, все направились в сторону города. Но прежде, чем они добрались до царского дворца, скромная девушка посоветовала чужеземцу поотстать и позволить ей и ее служанкам войти в город одним.

– Ведь людские языки так злоречивы, – сказала она. – Если меня увидят рядом с красивым мужчиной вроде тебя, начнутся всякие малопристойные намеки. Ты же легко сам найдешь жилище моего отца – по своему великолепию его дворец превосходит все прочие дома в городе. Смело входи и иди прямо к моей матери, которая будет прясть у очага. Что скажет мать, то и сделает отец.

Одиссей тотчас же согласился. Он был восхищен здравым смыслом царевны и в точности последовал ее указаниям. Войдя во дворец и миновав зал, направился прямо к очагу и простерся перед царицей, обхватив ее колени и умоляя о помощи. Царь тотчас же поднял его на ноги и позвал к трапезе, предложив ему без робости насытиться и пищей и вином. Кто бы гость ни был и из какой страны ни попал в царство феакийцев, он может быть уверен, что они его отвезут на родину на одном из своих быстроходных кораблей. Сейчас – время для ночного отдохновения, а завтра утром он поведает им, как его зовут и каким был его путь в их страну. Все улеглись спать; Одиссей блаженствовал на мягком и теплом ложе, которого он не чувствовал под собой с того момента, как покинул остров Калипсо.

На следующее утро в присутствии всех старейшин царства феакийцев Одиссей рассказывал историю своих десятилетних странствий. Он начал со своего отплытия из-под Трои и бури, разметавшей греческий флот. Одиссея и его корабли носило по морю целых девять дней. На десятый они заметили землю лотофагов и пристали к ней. Но как они ни были измучены и как им ни хотелось подкрепить свои силы, были вынуждены немедленно оставить эту страну. Ее жители радушно встретили греков и предложили им отведать лотос, цветок, который они употребляли в пищу. Беда же состояла в том, что каждый, кто вкушал этот цветок, навсегда забывал о своей родине. Ему хотелось одного: всегда жить в стране лотофагов – пусть даже память о родине, о семье навечно изгладится из их головы. Тех своих спутников, которые по неосторожности вкусили лотос, Одиссей приказал схватить, отвести на корабль и заковать в цепи. Их желание остаться после того, как они отведали медвяный лотос, было столь сильным, что они рыдали.