Филипп Август и Ричард Львиное Сердце. Взятие Сен-Жан-д’Акра

Что же касается Филиппа Августа и Ричарда, в крестовый поход они выступили из Везеле лишь 4 июля 1190 г. Их очень плохие взаимоотношения отнюдь не способствовали успеху экспедиции. На Сицилии они сделали остановку, затянувшуюся (довольно необъяснимо) на шесть месяцев. Филипп отплыл из Мессины 30 марта 1191 г., а Ричард — 10 апреля. Филипп высадился возле Акры 20 апреля. Ричарда буря отнесла к острову Крит, который он, использовав в качестве предлога негостеприимный прием со стороны византийцев, захватил (6 мая — 6 июня 1191 г.).

Итак, первым итогом Третьего крестового похода, в тот момент, когда победы Саладина сократили франкскую Сирию до узкой прибрежной полоски земли, стало приобретение острова, которому, на случай окончательно ее краха, суждено было стать его последним убежищем. Случайное завоевание, имевшее огромное значение для будущего.

Присутствие королей Франции и Англии, наконец-то собравшихся перед Акрой, придало осаде решающий импульс. После яростных штурмов, в которых оба монарха отважно рисковали собой, город капитулировал (12 июля).

После взятия Акры раздоры между Филиппом Августом и Ричардом возобновились. Первый поддерживал притязания на престол Конрада Монферратского, второй — Ги де Лузиньяна. Но главное, Филипп Август торопился вернуться во Францию. 2 августа, считая свой обет исполненным, он сел на корабль, впрочем оставив свои войска — 10 тысяч рыцарей, не считая пехотинцев, под командованием герцога Бургундского Юга III — в распоряжении крестового похода.

Кампания Ричарда в Палестине. Договор с Саладином

Единственным вождем крестового похода остался Ричард Львиное Сердце, прекрасный воин, о невероятных подвигах которого нам поведал Амбруаз. Однако жестокость, порой овладевавшая им, приводила к странным эксцессам. Во-первых, после взятия Акры он совершил варварский поступок, ставший одновременно и политической ошибкой, приказав перебить пленных мусульман. Саладин, до сих пор ведший себя гуманно, ответил аналогичными репрессиями. История крестовых походов, от взятия Иерусалима франками в 1099 г. до занятия последних удерживаемых портов мамелюками в 1291 г., запятнана подобными актами с обеих сторон.

Первый крестовый поход, как мы помним, пренебрег завоеванием побережья, чтобы в первую очередь овладеть Иерусалимом. Возможной такую тактику сделали растерянность и раздробленность мусульманского мира. Сейчас объединение мусульманского мира под властью Саладина обеспечивало безопасность Иерусалима, а абсолютное господство на море побуждало участников Третьего крестового похода захватывать порты. Поэтому Ричард начал новое завоевание побережья от Акры до Аскалона, что было нелегкой задачей, поскольку Саладин со всей мусульманской армией шел по пятам и беспокоил крестоносное войско частыми мелкими ударами. Блестящая победа при Арсуфе 7 сентября 1191 г. обеспечила английскому королю решающее преимущество: это был настоящий реванш за Хаттин. Саладин, не в силах защитить приморские города, решился на тяжелую жертву: он повелел их разрушить, создав впереди противника мертвую зону. Ричард не пал духом и приказал восстановить Яффу, но, хоть он и пробыл в Палестине еще целый год, хотя дважды подходил к предместьям Иерусалима так близко, что мог издали видеть панораму Святого города, он так и не решился предпринять его осаду. Действительно, обстоятельства, по сравнению с 1099 г., изменились кардинально. В 1099 г. египтяне спокойно наблюдали, как франки осаждают Иерусалим. Сегодня огромная мусульманская армия, превосходящая крестоносцев численно и очень мобильная, могла атаковать осаждающих с тыла и, для начала, перерезать их сообщение с побережьем. Ричард, не слишком проницательный политик и храбрый до безумия рыцарь, оказался очень разумным командиром. Он не стал рисковать и совершать столь неосторожный шаг. 1 августа 1192 г. и еще раз 5 августа он при Яффе одержал над Саладином две великолепные победы, которыми окончательно укрепил свою репутацию прекрасного воина; но поскольку козни его брата Иоанна (Безземельного) и Филиппа Августа звали его в Европу, он, устав от войны, заключил с султаном мир (3 сентября 1192 г.), а потом сел на корабль, как и множество паломников (9 октября).

Удивительно, что средневековый мир — как мусульманский, так и христианский — не был шокирован духом этого мирного договора. Речь в нем шла о компромиссе не только политическом, но также о религиозном и моральном. Франки получали отвоеванную их оружием территорию, то есть побережье от Тира до Яффы. Внутренние области, включая Иерусалим, оставались под властью Саладина, но тот давал гарантии свободы доступа паломников к святым местам. Третий крестовый поход, начавшийся с массового убийства мусульманских пленных, а затем репрессий Саладина, закончился неожиданным установлением между христианами и мусульманами modus vivendi и началом режима взаимной религиозной терпимости. Мы увидим, как этот новый режим, столь чуждый крестоносному духу, постепенно завоевывал себе сторонников не только среди сирийских франков, но и среди западноевропейцев и привел к откровенным происламским симпатиям императора Фридриха II.

Восстановление и выживание франкского королевства в XIII в. Новые побудительные мотивы и новые аспекты

Поскольку Иерусалим остался в руках мусульман, франкское королевство, носившее его имя, отныне сделало своей фактической столицей Сен-Жан-д’Акр. В этой форме оно просуществует еще ровно век (1191–1291).

Несмотря на внешнюю непрерывность, между двумя эпохами заметны важные различия.

Франкские колонии в Сирии и Палестине были созданы в 1098–1099 гг. на духовном порыве крестового похода. В XII в. сильная местная монархия, действовавшая собственными средствами, сохраняла их для достижения своих политических, военных и территориальных целей, в интересах главным образом знати французского происхождения. Частично восстановленные Третьим крестовым походом (1191) после катастрофы 1187 г., эти колонии будут отныне обязаны своим выживанием не столько местным франкским династиям, сколько постоянной помощи Запада. Однако интерес, проявляемый Западом к латинскому Востоку, будет теперь определяться не только религиозными мотивами, но и коммерческими интересами, вследствие важности, приобретенной сирийскими владениями для левантийской торговли. Отсюда все возрастающая роль генуэзских, пизанских и венецианских торговых элементов, которые, в конце концов, возьмут верх над французским дворянским элементом.

Мы видим двойной, моральный и социальный, характер этой эволюции. Моральный: именно вера создала в последние годы XI в. латинский Восток. В XIII в. его поддерживала на ногах охота за пряностями. Какое значение имел потерянный Иерусалим, если склады и доки Триполи, Тира и Акры оставались у франков? Доказательство тому: когда Фридрих II дипломатическим путем вернет Иерусалим франкам (1229–1244), они не будут знать, что с ним делать, не проявят к нему никакого интереса и продолжат тесниться в своих приморских городах. Франкская Сирия XII в. руководствовалась религиозной идеей, а франкская Сирия XIII в. — коммерческой выгодой.

Из этого проистекает весьма любопытное смещение социальных ценностей. Доминирующим персонажем в XII в. был рыцарь: иерусалимские Ассизы[166] очень четко показывают нам различия правового статуса между ним и простолюдином. В XIII в. на первые роли все больше