Рита продолжала смотреть фотографии. На одной из них былизапечатлены очень худой человек с замкнутым, невеселым лицом, одетый в строгийкостюм, а рядом – девушка, остриженная в кружок, толстушка с темными, чутьнавыкате глазами, в платье с нелепыми оборками, бывшем просто удивительно не клицу ей.

– Это, – объяснила Александра Константиновна, – люди, из-закоторых резко изменилась жизнь в нашей семье. Игнатий Тихонович Аверьянов былдвоюродным братом моего отца, банкиром, миллионером… он умер от рака, лишивнаследства свою дочь за то, что она связалась с революционерами. Впрочем, чтоя? – спохватилась Александра Константиновна. – Наверняка и Лидия Николаевна, иТатьяна вам эту историю рассказывали, они ведь были в Энске в то время, когдавсе происходило.

– Да, я кое-что слышала, – кивнула Рита, не добавив,впрочем, что слышала историю не только от бабушки и матери, а еще читала о нейв одном письме… из-за которого, строго говоря, она и приехала в Россию.Приехала, чтобы исполнить предсмертную волю человека, которому дважды была обязанажизнью. Странный он был человек… странный и пугающий. И не странно ли, чтоисполнение его последней воли привело к трагедии и ее – пусть только сердечной,но все же… трагедия есть трагедия…

– А это, значит, Марина? – спросила она, указывая на темноглазуюдевушку. – Лидия Николаевна говорила, что у нее было прозвище «толстый мопс».Ее сослали куда-то на Дальний Восток, если я не ошибаюсь?

– В город Х., – уточнила Александра Константиновна. – Нопотом следы ее затерялись. Никто не знает, где она теперь живет и вообще, живали.

«Марина Игнатовна Аверьянова, вернее, Марина ИвановнаПавлова живет в Х., улица Запарина, 112, квартира 4, – чуть не сказала Рита, нопромолчала, конечно. – Они ничего о ней не знают, понятно. И не стоит имговорить. Если бы она хотела связаться с родственниками, давным-давно сделалабы это сама. Интересно, она до сих пор зла на Сашеньку за то, что той досталисьденьги ее отца? Ну, теперь справедливость некоторым образом будетвосстановлена…»

– Вот, – раздался робкий голос, – я вас нарисовала,смотрите…

Все обернулись к Вере, которая держала перед собой листок.Минуту или две царило удивленное молчание, потом Александра Константиновна иОльга засмеялись.

– Слушай, Верунька, ты кого рисовала, меня или Риту? –спросила Ольга.

– Ты рисовала Риту или Дмитрия Аксакова? – спросила в ту жеминуту Александра Константиновна.

Они засмеялись, а у Риты заколотилось сердце. Да уж… Вера ив самом деле очень талантлива. Она улавливает не столько внешнее (хотя и с этимвсе в порядке!), сколько внутреннее сходство между людьми: Дмитрием, Ольгой иРитой. Волшебные карандаши Веры «увидели» то, что было скрыто от человеческихвзглядов! Как странно: в детстве Рита была – вылитая мать. А повзрослев, сталанеобыкновенно похожа на отца… Она быстро взглянула на Георгия.

Тот жадно смотрел то на рисунок, то на оригинал, но никакиеопасные догадки, чувствовалось, не омрачали его разум. В глазах его сквозилостоль откровенное желание, что Рита просто диву далась, как этого не замечаютдругие. Но они смотрели только на рисунок.

– Да, – проговорил Николай Тихонович, – талантливая у менядочь.

Рита посмотрела на него. Какая странная интонация… Этотвысокий, красивый немолодой человек, отчим Георгия и отец Веры, был оченьмолчалив весь вечер, но порой Рита ловила на себе его цепкий, изучающий инастороженный взгляд. Он заговорил только раз и задал очень опасный вопрос.Вообще от него исходила какая-то смутная угроза, но Рита уговаривала себя, чтоей мерещится (мол, рыльце в пушку и все такое). Но сейчас в его голосепрозвучал откровенный вызов. Что это значит?

– Конечно, конечно, – быстро заговорила Рита. – Огромнаяпросьба к тебе, Вера: пожалуйста, подари мне этот портрет. Я его заберу в Парижи буду всем показывать, буду рассказывать, какая у меня в Энске осталасьталантливая знакомая!

– Ну почему же «знакомая»? – насмешливо сказал НиколайТихонович. – Верунька вам на самом деле кто? Племянница? Ну да, если Ольга вашасводная сестра, то Верунька вам – племянница.

– Что? – разом выдохнули Александра Константиновна, Ольга,Вера и Георгий. И замерли, словно у них у всех перехватило дыхание, точно также разом.

Рита неотрывно смотрела на Монахина и понимала: это не простослучайная догадка, навеянная внезапным художественным прозрением Веры. Онзнает. Он все знает о ней! Откуда? Ну, понять несложно. Опытный, поживший,пострадавший, с нелегкой биографией, он вовсе не так бесстрашен, как следовалобы ожидать от человека, имеющего звание Героя Советского Союза. Он боится засвою семью, да и за себя, конечно, а поэтому, понятное дело, навел справки озагадочной иностранке, которая непременно хотела с его семьей повидаться. Да,он навел справки в загадочной конторе, название которой КГБ. Рита уже имеласлучай убедиться, что там знают про всех всё. Тем более что она, заполняямногочисленные анкеты в советском посольстве на рю Гренель, не скрывала ничегоо своем происхождении.

Если не хочешь запутаться, как можно меньше ври, говорятумные люди. А она вот завралась… ну и попалась. erde, часто говорят французы,злясь. Она, кажется, полностью вляпалась в это самое erde.

Не надо было с ними встречаться после того, что у нее произошлос Георгием! Надо было все поручить Федору, а самой спокойно отправиться в Х.

Что делать? Запираться? Отвираться? Нет. Она ведь хотелапокончить с этой историей с Георгием, сделать так, чтобы не было пути назад дляних обоих? Хотела. Вот лучший способ, и надо воспользоваться им!

– Да, – спокойно сказала Рита, глядя в глаза Монахину, –сведения, полученные вами, верны.

Ага, передернулся… Значит, какое-то подобие совести у негоесть. Тем лучше для Ольги, для Георгия, для всех.