Утка, необыкновенно красивая, черно-зеленая (ее перьясверкали на солнце, как самоцветные камни!), посматривала насмешливо: мол, знаюя вас, людей! – и предпочитала вылавливать куски булки из воды, когдаразмокнут. А Олечка все кричала:

– Утя, утя!

– Тише, – шипела Александра. – Ну что ты так кричишь?Видишь, тетя спит. Разбудишь.

Оля посмотрела на задремавшую в зеленом металлическом креследаму и сказала:

– Это не тетя, а бабушка.

Александра опасливо оглянулась. Ну да, устами младенца… Нокакое счастье, что дама – француженка и не поняла, что изрекли те самые устамладенца. На такую истину любая женщина обидится. А вдруг она русская? В Парижемного русских. Национальность женщин здесь угадывается очень легко. Есликрасивая, значит, не француженка. Если элегантная, значит, парижанка. Эта дамаодета очень изысканно: коричневая норковая шубка, перчатки и шарф в тон,изящные замшевые туфли (парижанки чуть ли не всю зиму ходят в туфельках итонких чулках, но непременно кутаются в меха), тоже коричневые, правда, сильноиспачканные в белой неотвязной пыли Тюильри. Но спящая дама мало что элегантна– она еще и красива, несмотря на возраст. Лицо тонкое-тонкое, а сеть морщинокна щеках напоминает о старинном драгоценном фарфоре. Только лицо у нее слишкомбледное. Ну ничего, может быть, вздремнет под солнышком – и краски оживут.

Александра вдруг заметила, что Оля не столько кормит уток,сколько сама жует багет.

– Ты кушать хочешь?

– Да. Я котлетку хочу…

– Котлетки дома. Пойдем домой?

– Пойдем!

В самом деле, пора. Январское тепло обманчиво. Солнце сияет,а по земле ползет холодный ветерок.

Александра обеспокоенно оглянулась на спящую даму. Как бы унее не замерзли ноги. Может быть, разбудить? Ну, нет. Французы вообще не любят,когда вмешиваются в их дела, а уж такая величавая grand-dae… Ее потревожить –все равно что потревожить королеву.

Они отошли от фонтана.

– Мама, скорей, скорей! – верещала Олечка, которая вообщебыла непоседа и не отличалась терпением. Если захотела чего-то – вынь ей даположь. – Мама, скорей! – Она дернула за ремешок сумки, и та выпала из рукАлександры.

– Ну посмотри, что ты наделала?

– Ой, твоя книжка выпала… – У Оли глаза сделались влажными.– Она испачкалась.

– Ну ничего, мы ее сейчас отряхнем. Ничего страшного.

Пыль попала между страницами, и Александра распахнула томик.Сегодня это был Броунинг.

Благословляем мы богов

За то, что сердце в человеке

Не вечно будет трепетать,

За то, что все вольются реки

Когда-нибудь в морскую гладь…

Александра положила книжку в сумку, перекинула ее ремешокчерез плечо и взяла дочь на руки. Поднимаясь по лестнице в боковому выходу изТюильри на улицу Риволи, оглянулась.

Коричневая фигура в зеленом кресле оставалась неподвижной.Дама спит, крепко спит…

Ах, как играет вода в фонтане! Сверкают мраморные статуибогов и героев, сверкает белая щебенка. Слишком уж ярко светит нынче солнце,вот в чем дело. Не по-зимнему, а по-весеннему.