«Похмелье у него правда сильное, – сочувственно подумал Сухов. – Хоть и держится огурцом».

– Даже Ольга, – добавил Форель. – Тем более, Ольга. – Правда смутился и сказал: – С похмелья люди иногда бывают откровенней, чем допустимо. Не обращайте внимания, – улыбнулся. – И обещайте не использовать против меня.

– Обещаем, – Ванга ответила ему ободряющей улыбкой, а потом её губы опять наметили это движение, как будто она собиралась шмыгнуть носом. – То есть, для полной ясности, кроме автора – мы первые?

– И единственные, – ответил Форель. – Теперь, наверное, до тех пор, пока книга не будет дописана. – Посмотрел на них испытующе. – Вы ведь уже поняли, для чего я это делаю.

– Догадываемся.

– Раз уж речь зашла о том, что он… копирует книгу… Всё равно – немыслимо.

– Полагаете, совпадение может случиться ещё раз? – осторожно спросила Ванга.

– Это не совпадение, Ванга! И вы знаете это, – одно короткое мгновение писатель выглядел беспомощным. – Что я могу полагать? Это ведь необъяснимо, да, Ванга? Это же дурдом… Такое даже представить невозможно.

– Вы видели ролик, – быстро сказала она.

– Видел, – вместо того, чтобы кивнуть, Форель как-то странно помотал головой. – Поэтому хочу, чтобы вы знали всё, что уже написано или будет написано в пятой книге. Только вы и я. До окончания романа его текст не увидит больше никто. И если это снова случится…

Его голос сорвался. Сухов сказал:

– Если это снова случится, то это будет похлеще, чем просто дурдом.

– Послушайте, я писатель и, как уже говорил, могу предположить всё что угодно. В том числе, даже то, – он грустно развёл руками, – что я болен. Не ведаю, что творю. Шизофреник ведь не знает, что он шизофреник. Записываю, как видения, то, что случилось на самом деле. Это было бы самым простым объяснением. Конечно, для меня – самым печальным. Но… Ведь думали об этом? Сухов точно! От подобных пограничных, даже катастрофичных мыслей меня спасает стопроцентное алиби. И то, что моя жизнь холостяка-затворника закончена, с некоторых пор я не один. Можно сказать, случайно совпало, – он вдруг быстро щёлкнул пальцами; его недавнее болезненное смятение проходило. – А можно сказать, просто повезло!

Весело посмотрел на Сухова и предложил:

– Сухов, пива хотите?

– Очень, – признался тот. – Но потерплю. Если позже.

– Правильно! – одобрил Форель. – Нас ждёт очень серьёзный разговор, а потом и… Мне тоже надо.

Посмотрел на рукопись, которую только что передал им:

– Вот так и выходит: обещал Ольге, что у неё будет право первой ночи, первый читатель… Получается, что соврал. – Подумал, поморщился. – Но так даже будет лучше. Для её же блага.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – согласился с ним Сухов.

– Точно! – Форель ещё раз щёлкнул пальцами. – А про сны как-нибудь потом поговорим… Всё-таки хотелось бы рациональных объяснений, – усмехнулся. – Пока не всё потеряно. И насчёт полнейшей и абсолютной конфиденциальности – мы договорились с вами.

Сухов и Ванга кивнули.

– Простите, но у всех свои крысы в голове, – настаивал писатель. – Хочу, чтобы и с этим осталась ясность: при малейшей утечке любого рода наше сотрудничество тут же заканчивается. Я подозреваемый? Окей!

– Надеюсь, не подозреваемый точно, – неожиданно заявил Сухов. – В худшем случае, свидетель. Лучше всего, если бы речь шла о консультанте, как с Тропарёвским делом.

Форель усмехнулся, не глядя на Сухова, указал на него большим пальцем:

– Ванга, вы слышали – он прозрел.

А она в ответ чуть ли не прыснула и отвела взгляд.

– Но всё-таки с ясностью, – не унимался Форель. – Утечка – конец сотрудничеству – я подозреваемый. Окей! Окей… тогда между нами появляются адвокаты и прочие бездельники…

Ванге понравилась последняя фраза, и она сказала:

– Мы усекли.

Форель посмотрел на неё вполне дружески. Похоже, последствия пьянства начали потихоньку отпускать его. Он признался:

– Ванга, я вам доверяю. Я редко ошибаюсь в людях и вполне понимаю, как вы можете себя повести для… дела. Вроде бы для дела. Не торопитесь, здесь другой случай. Ошибка пройдёт, а предательство останется. Другой, ваш случай.

Ванга взглянула на него с интересом и смущением.

– Доверяю, – кивком головы подтвердил Форель. – Во многом мы разные, но в этом похожи. Мы скрытные. Редко допускаем в свой мир. И тогда это дорогого стоит. Я даже ему доверяю, – он вдруг широко и дружелюбно улыбнулся Сухову и махнул рукой. – Действительно, кто старое помянет…

Сухов с пониманием кивнул. «Что происходит?» – подумала Ванга. – «Это чё, мужики затеяли мириться?»

– Так что мы сейчас организуем нечто вроде герметического треугольника. Я понимаю, как это звучит. Как нелепо… Но ведь то, что происходит, далеко не нелепо… Я не знаю, как он это делает. Совпадения – и то чудовищны! Но это хотя бы можно объяснить, оставаясь в рациональном поле. Опережения невозможны! Это… безумие. Никто не может копаться в нейронах чужого мозга, и предугадывать здесь нечего. Не прокатит! Я сам не знал, что напишу. «Две свечи» родились случайно из зрительного образа. Читайте, а потом завершим нашу беседу.

– А что вы говорили про сны? – неожиданно спросила Ванга.

Сухов с удивлением посмотрел на неё, – вроде договорились безо всяких там колечек всевластия, – а потом на Форель, и ещё больше удивился. Тот сразу как-то снова поник, словно похмелье немедленно напомнило о себе.

– Вас тоже беспокоит всякая дребедень? – он попытался усмехнуться.

– Ну, с этим у меня вообще сложно, – призналась Ванга.

– А я сплю, как убитый. Или как ребёнок. Особенно когда работаю. Но не в этот раз.

– Вы его видели? – быстро спросила Ванга.

Форель осторожно посмотрел на неё. Не удержался от усмешки. Сухов с раздражением почувствовал, что опять может угодить на сеанс какого-то спиритического кружка.

– Ванга, думаю, о таких поворотах сюжета всё-таки говорить ещё рановато. Но… да. Он был без лица, – сказал Форель. – Овал черноты. Но главное не это, – усмехнулся, но не мрачно, а как будто жалуясь: – Он пытался меня убедить, что… вроде как… оживший персонаж. Что рукопись – надёжное прикрытие для тех, кто пока закончил свои дела.

Ванге опять захотелось коротко шмыгнуть носом.

– Но это вполне объяснимо, – заявил Форель уже пободрее. – Я ведь действительно раздумывал о том, как мне оживить Телефониста для новой книги.

– Ну да, – вспомнил Сухов. – Это ваше изменённое сознание… Имитирующее смерть. Если я правильно понял первые главы. А то, что дальше, в «Две свечи» ему понадобилось, чтобы… ну, вроде как восстановить силы. Вполне себе логика серийника.