– Жук поумнел, – сказала она. – Взял в лапу дубину. Coleoptera sapiens.

– Habilis, – поправил ее Шеф.

Они оба были правы: у давешнего жука в правой передней лапке появилась бейсбольная бита. Помахивая битой, жук уверенно полз к ростку алеф-измерения.

– Щас как даст! – Яна приготовилась аплодировать.

Дать он ничего не успел. Силовые линии алеф-измерения опутали жука вместе с битой, втащили внутрь ростка и начали выкручивать ему лапы. Жук ворочался с боку на бок, сопротивляясь четырехмерной силе.

– Ну же! – переживала Яна. – Ларсон, ты садист!

– Потерпи секунду.

Жук отбился-таки от ростка и кубарем выкатился обратно на поверхность.

– Ну слава богу! – вздохнула Яна. – Это всё или ждем второй серии?

– Всё, если вы потрудитесь угадать, какие изменения произошли с жуком. Не догадаетесь – загоню жука обратно в росток.

– Жуку набили морду…

– Кто это прорезался? – прищурился Ларсон. – А, это ты, Федр. Не угадал, смотри внимательней.

– Возможно, это не имеет большого значения, – подал голос Шеф. – Но по-моему, до того как попасть в росток, жук держал биту в правой лапе. Сейчас он держит ее в левой. Или я что-то путаю?

– Нет, Шеф, не путаете! Бита была в правой лапе, а очутилась в левой!!!

– Ну и что! – возмутился я. – Правая лапа устала, переложил в левую. Может он двурукий, как Виттенгер.

Яна посмотрела на меня с болью в глазах и спросила:

– Федр, ты в зеркало часто смотришься?

Было ясно, что назревает очередной наезд. Я предпочел не ввязываться.

– Объясняйте, только медленно.

– Я сам, – остановил Ларсон Яну. Она уже всплеснула руками, чтобы сказать «ну как это можно не понять!». – Федр, представь, что ты, проснувшись утром, обнаружил, что оба твоих ботинка на левую ногу. Что бы ты подумал?

Я на всякий случай взглянул на ботинки. Никаких изменений с ними не произошло. Сказал:

– Подумал бы, что накануне мы с Виттенгером взяли не свой вес.

– И ты бы ошибся! То есть тебе, конечно, видней – насчет накануне, я имею в виду. Но я бы предположил, что ночью твой правый ботинок побывал в четырехмерном пространстве, там он перевернулся, поэтому, вернувшись, превратился в левый.

– Хью, это называется белая горячка. Со мной такого никогда не бывало, поэтому ботинки всегда разные. Другое дело, что я их не всегда нахожу там, где оставил. Тут я спорить не стану, возможно, по ночам их ворует четвертое измерение. Такое объяснение меня даже больше устраивает, поскольку снимает с меня всякую вину. Если Татьяна вернется, повтори, пожалуйста, и для нее тоже, а то мне она не поверит.

– Он не обманывает тебя, Федр, – проникновенно сказала Яна. – С помощью четвертого измерения любое трехмерное тело можно преобразовать в его зеркальное отражение.

– О'кей, как говорит Алистер. Поверю на слово, но на досуге обдумаю.

– Обдумай, – кивнул Ларсон и продолжил лекцию: – Итак, мы установили, что тело, побывавшее в ростке алеф-измерения, способно вернуться в наше трехмерное пространство в несколько измененном виде. Говоря прямо – зеркально преображенным или отраженным – это как вам больше нравиться. Теперь хорошенько взгляните вот на этот объект…

На экране возникла рыхлая спираль метровой длины, похожая на изъеденную ржавчиной пружину.

– Ну и кто это? – спросил Шеф, которому уже начала надоедать вся эта тягомотина.

– Шеф, вас я мучить не буду. Это вирус Пака, увеличенный в десять миллионов раз. Без оболочки, разумеется. Внутренность, так сказать.

– Десять миллионов, десять в седьмой, – задумчиво проговаривала Яна, – Хью, – сказала она серьезно, – запиши, я первая догадалась.

– О чем? – усмехнулся Ларсон.

– Сейчас… Молекула ДНК вируса имеет вид левозакрученной спирали. Если поменять ориентацию спирали, то изменятся свойства вируса. Из безопасного он может превратиться в смертельный. Хью, ты полагаешь, что Пак-ХС с «Телемака» попал в росток алеф-измерения, вернулся оттуда в виде своего зеркального отражения и поэтому стал смертельным?

Шеф громко хмыкнул. Потупившись, Ларсон ответил:

– Так считает профессор Рассвел. Если бы Пак-ХС был обычным земным вирусом, то я бы сказал, что вывод Рассвела – чистейший нонсенс. Зеркальное отражение земного вируса нежизнеспособно. Но ундинский… да еще с невыясненной родословной! От ундинских тварей никогда не знаешь, что ожидать.

– Почему он тебе-то вдруг написал? – удивился Шеф.

– Федру… – кивнул в мою сторону Ларсон. – Федр передал письмо мне для изучения.

Я ответил скромным кивком.

– Давно?

– Во время обеденного перерыва. Вы ели сэндвич с фаонорелью, салатом и гранатовым соусом.

– Хью, я помню, что я ел, – обозлился Шеф. – Неизвестно, чем тебя кормили патолоанатомы… Впрочем, нет, это абсолютно не интересно. Хью, скажи-ка, а профессор не мог ошибиться?

– Для проверки, я под каким-нибудь предлогом попрошу биологов смоделировать поведение перевернутого вируса. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Так и сделай, – согласился Шеф.

– А как Рассвелу пришла в голову эта идея? – поинтересовалась Яна.

Ларсон взял со стола листочки с текстом письма Рассвела. Они дожидались своего часа с начала лекции.

– Вот он тут пишет… – Ларсон зашелестел страницами, отыскивая нужную. Одну из страниц он долго рассматривал, потом перевернул, снова посмотрел и отложил в сторону. – Вот, нашел… Федр прозрачно намекнул ему о крупных гравитационных аномалиях, а он их в свое время предсказывал… и еще вращающийся стул какой-то. Странный у него слог…

– Не забывай, – сказал я, – письмо предназначалось мне.

– В нем нет ничего личного. Рассвел исходил из того, что Милн, установив причину заражения, сослался на него не случайно. Биолог усмотрел в микроскоп подтверждение какой-то гипотезы, выдвинутой Рассвелом. Но Рассвел никаких биологических гипотез не выдвигал, в отличие от космологических, которых у Рассвела штук десять, если не ошибаюсь… Он их всех здесь на всякий случай перечислил. Вот он пишет: «не сомневаюсь, рано или поздно, но вы найдете им подтверждение.»

– Давай пока ограничимся вирусами, – предложил Шеф.

– Да, но он пишет, что вирусы – это только начало…

– А что нас ждет впереди? – испуганно спросила Яна.

– Список прилагается, – Ларсон издалека показал Яне последнюю страницу письма.

– Дашь потом посмотреть, – попросила она.

– Дам, конечно.

Ларсон направился к нам. Яна протянула руку за листочком, но Ларсон, не замечая протянутой руки, подошел ко мне. Тогда Яна взяла из воздуха невидимый лист, помахала им, пробежала глазами, скомкала в кулаке и убрала кулак под себя. Единственным зрителем этой пантомимы был я.