Ни у кого из великих «художников-резюмистов» не было последователей: следующее поколение, воспитанное в эпоху патинко, не имеет культурного фундамента, на который они могли бы опереться. В горах, усыпанных монокультурой индустриальных сосен, они никогда не услышат пение кукушки. К тому же у них нет той же свободы, которая была у Тамасабуро, Кавасэ и Миякэ, так как жизни современных молодых людей сегодня контролируются бюрократиями и другими системами, которые еще не были установлены в 1960-х годах.

Художники периода Тотэцу думали, что они резюмируют прошлое, однако, в действительности, они закладывали фундамент для будущего поколения. Ката, или присущие «формы» чайной церемонии, каллиграфии, архитектуры и многих других видов искусств, были заложены в конце периода Муромати и начале периода Эдо. Возможность создать новые ката появляется примерно раз в 300–400 лет, и в настоящее время такая возможность присутствует. Загвоздка в том, как привнести древнюю мудрость, заключенную в традиционном искусстве, в современный мир. Это та задача, над которой трудятся современные художники, и созданные ими ката, вероятно, продержатся еще 300 лет.

«Почему люди оказываются слепыми ослами? Потому что они пытаются превзойти гения. Это невозможно. Все, что можно сделать – это опереться на его работы, и создать что-то совершенно новое», – говорит Тамасабуро. Именно поэтому не так важно, что у Кавасэ и других художников нет последователей – они создают ката, которые они смогут оставить в качестве строительного материала для будущих поколений. Когда художники будут искать основу в традициях Японии, у них не останется выбора, кроме как вернуться к работам настоящего времени.

Недавно кто-то спросил у меня: «Почему ты так много времени провел в Японии? Особенно сейчас, когда существует так много интересных мест в мире?» Единственный ответ, который у меня нашелся – это описание сюжета танца Кабуки, Касанэ. По нему, Касанэ и ее любовник Ёэмон ночью гуляют вдоль берега реки. И тут происходит странная трансформация, во время которой она принимает ужасную искалеченную форму женщины, которую Ёэмон убил в прошлой жизни. Он достает свой клинок и пытается вновь ее убить. Они борются, он ударяет ее клинком и Касанэ умирает. Ёэмон убегает со сцены по проходу ханамити через зрителей. Свет гаснет.

Однако спектакль не окончен. В тусклом освещении сцены призрачная рука Касанэ поднимается. Она протягивает руку в сторону ханамити и словно хватает и тянет что-то к себе. Вскоре Ёэмон появляется вновь, как будто его через хаанмити тащит на сцену какая-то магическая сила, и вновь встречается с Касанэ.

Япония для меня является именно такой. Как только я собираюсь переехать в другое место, рука призрака меня тащит назад. В колледже, когда я сомневался в том, хочу ли я провести жизнь в Японии, я обнаружил долину Ия. Когда Ия находилась под угрозой, я наткнулся на секретную дверь в Кабуки. Когда моя учеба в Оксфорде вела меня в Китай, а не Японию, Дэвид Кидд затащил меня обратно на семинар в Оомото. Позднее, когда я рассматривал предложение о работе в мире искусства в Нью-Йорке, я повстречал Траммелла Кроу, который направил меня в предпринимательский мир, оплачивая мое пребывание в Японии.

Сегодня, когда Япония потеряла свою привлекательность как в природе, так и в культуре, художники, такие как Тамасабуро и Кавасэ, и бурление креативности, которое они создают, тянут меня назад. Как оказалось, настоящее время – лучшее время быть в Японии. Изменения, которые претерпевает мир культуры, зачатки революции в мире бюрократии и бизнеса – все это настолько волнительно, насколько давно волнительно не было в Японии.

«Если кажется, что что-то существует, то этого нет. Если кажется, что этого не существует, то оно есть». В момент, когда традиционная культура Японии находится на грани исчезновения, она одновременно находится в состоянии кульминации своего цветения.

Бандо Тамасабуро

Я помню, что впервые увидел Алекса в 1978 году. Это было в театре Симбаси Энбудзё, когда я впервые танцевал «Саги Мусумэ» («Девушка-цапля»). Алекс пришел с букетом роз после знакомства с оннагата Каварасаки Кунитаро. Он сразу стал для меня человеком, с которым было очень легко говорить.

Примерно в это время я вернулся из путешествия по Европе и находился в состоянии культурного шока. В университетские годы Алекс занимался не только японистикой и китаистикой, но также много путешествовал по Америке и Европе, поэтому он очень многое рассказал потрясенному мне о культуре разных стран. Мы оба любили Италию, это было полное единство взглядов. Я брал Алекса в качестве переводчика в поездки. Например, в путешествие по Америке. Его широкие познания в области культуры были очень полезными для меня, когда мне приходилось работать за границей, я очень благодарен ему за это.

Это необычно для американца, но Алекс относится к типу людей, больше доверяющим интуиции, чем логике. Это позволило ему быстро понять то, что протекает в основе всей японской культуры – соединение неопределенности и изменчивости. Мы люди, которые ценят то, что невозможно просто объяснить умными словами. Независимо от того, насколько хорошо объясняются причины чего-либо, мы не можем уделять им слишком много внимания. У нас обоих есть склонность почитать только то, что относится к нашей интуиции о вещах. Думаю, именно по этой причине мы так хорошо сблизились.

Алекс однажды сказал: «Нам с тобой нельзя стать cognoscenti». Это слово происходит из итальянского языка и означает того, кто много знает, но ничего не делает. Но сам Алекс, у которого был такой богатый запас знаний, начиная с греческой скульптуры, расширяясь в сторону Шелкового пути, заканчивая Дальним Востоком, был наивным и простодушным, когда дело доходило до его собственной жизни. Он был убежден, что деньги появляются просто из ниоткуда. Его полностью изменила работа (в течение примерно шести лет) в американской компании по операциям с недвижимостью с Траммеллом Кроу. Опыт в бизнесе подарил ему новые знания о мире, и он научился хорошо управлять своей жизнью.

Тем не менее основные качества Алекса – любовь к юмору, предпочтение интуиции и свободолюбие не изменились и по сей день. Однажды он сказал мне: «Леонардо да Винчи говорил, что красота кроется в тайне равновесия». Мне кажется, что Алекс достиг своего состояния «равновесия». Не теряя своих изначальных качеств, он стал полноценным зрелым членом общества, и перед вами первая книга, написанная зрелым Алексом.

Он смотрел на Японию зрелыми глазами, будучи хорошо осведомленным о внешнем мире, но что именно он видел? Самоотверженный Алекс искал только красоту, и именно поэтому он смог ухватить самую суть Японии и так мастерски ее описать. Я надеюсь, что как можно больше людей смогут прочесть эту книгу, возникшую из страстного желания Алекса сохранить красоту Японии и любовь к этой стране.